никого. Опустила глаза и увидела, что чуть не раздавила маленькую серую пичужку. Она судорожно трепыхала одним крылышком, второе неподвижно повисло.
– Бедняжка! – Дороти наклонилась, осторожно взяла с земли птичку, посадила на ладонь и бережно погладила по грудке. – Кто тебя так?
Она так увлеклась, что не заметила Анри, пока на нее не упала его тень.
– Что это у тебя? – спросил он, подойдя к ней вплотную.
– Птичка. У нее сломалось крылышко.
– Дай-ка мне взглянуть.
– На. Только понежнее.
– Я умею обращаться с птицами. – Он осторожно взял пташку с ладони Дороти. – Особенно с самочками.
– Откуда ты знаешь, что это самка?
– По окраске. – Он бережно потрогал крылышко. – Все будет в порядке. Отнесу Пьеру. Он ее вылечит: у него золотые руки.
Дороти погладила крохотную головку.
– Повезло птичке, – тихо сказал Анри.
Дороти – подняла на него глаза и, встретив его теплый взгляд, потупилась.
– Повезло, что ты ее нашла, – поспешно добавил он. – А что ты здесь делаешь? Виноград еще зеленый. Есть его нельзя.
– Знаю. Просто пришла посмотреть. – Она посмотрела по сторонам. – Мне здесь нравится. Так тихо… Как будто время остановилось.
– Вот и мама так говорит. Это она тебе сказала?
– А своих мыслей у меня быть не может? – с упреком спросила Дороти. – Тебе что, приятно думать, что я кретинка?
– Ну что за глупости! Хотя ты сама, Дотти, частенько работаешь под дурочку. Никак не пойму, зачем тебе это нужно?
Значит, ее маскарад не обманул Анри? У Дороти от радости ёкнуло в груди. Может, еще не все потеряно? Еще чуть-чуть – и он влюбится в Дотти. И как только это случится, она ему во всем признается.
– Давай отнесем птичку Пьеру, – предложил Анри.
Он так стремительно повернулся и зашагал прочь, что Дороти показалось, будто он пытается убежать. От нее? А может, от своих чувств? Внезапно она решила положить конец игре.
– Анри, подожди! – Она сорвалась вслед за ним. – Мне надо с тобой поговорить.
– О чем? – спросил он, не замедляя шага.
Дороти открыла было рот, но из-за кустов появилась, Катрин в небрежно запахнутом шелковом кимоно, из-под которого виднелся микроскопический купальник.
– Анри, куда же ты пропал? – капризным тоном спросила она. – Совсем забросил гостью… А что это у тебя?
– Иди, посмотри!
Две темноволосые головы склонились над птичкой, а Дороти быстро зашагала к дому. Слава Богу, не успела признаться! Верно, говорят: все, что ни делается, к лучшему… А Анри придется проучить! Она откроется ему только тогда, когда он полностью подчинится Дотти и признается ей в любви. Хорошо бы это случилось поскорее!
9
Дороти открыла шкаф и задумалась. Что надеть к ужину? Впрочем, какая разница? Катрин из кожи вон вылезет, а сделает так, что все внимание будет приковано к ней. Да и зачем соперничать с этой хищницей? Она играет свою роль и сыграет ее до конца.
Коварно улыбнувшись, Дороти вынула черное вечернее платье из крепа, совершенно неподходящее к семейному ужину, но выбора у нее не было: играть так, играть! Натянув платье, подошла к зеркалу. Глубокий вырез подчеркивал грудь, мягкая драпировка фалдами ниспадала к черным изящным босоножкам на шпильке. Не хватает последнего штриха – украшения на шею.
Дороти покопалась в ящике туалетного столика и извлекла кулон из горного хрусталя – талисман, который она хранила с детства. То, что нужно! Она надела кулон и старательно замаскировала дешевую застежку под волосами. На матовой коже хрусталь заиграл как бриллиант в двадцать каратов, не меньше. Катрин лопнет от зависти! Для комплекта Дороти нацепила сережки, которые одолжила у горничной Дотти, – длинные висячие побрякушки под бриллианты. Класс! Как выражаются герои американских фильмов: «Детка, ты выглядишь на миллион баксов!»
Дороти покосилась на часы: пора спускаться к ужину. Пожалуй, стоит задержаться – так ее появление будет еще эффектнее. Когда через десять минут она вплыла в гостиную, Анри, Мишель и Катрин – все трое в повседневной одежде – приветствовали ее гробовым молчанием.
– Разве мы идем на званый ужин? – Глаза Анри блеснули юмором.
– Да нет! – защебетала Дороти. – Просто захотелось покрасивше одеться.
Анри остановил взгляд на ослепительном кулоне и слезках-стекляшках в ушах.
– Балдеж, да? – с сияющей улыбкой сказала Дороти, ни к кому определенно не обращаясь. – Это мне
