Гильом подмигнул столь недвусмысленно, что стало ясно — этот здоровяк проведет новых приятелей по всем злачным местам сицилийской столицы.
Сэр Мишель, все еще терзавшийся головной болью и отяжелевший после обеда, только сплюнул, услышав, что его верные оруженосцы уже запросили свободы и собираются покинуть сюзерена на произвол судьбы.
— Идите, — поморщился рыцарь. — Я лучше спать лягу. И вот что… Раз уж отправляетесь, попробуйте вызнать, где сейчас его величество Ричард. Мы же сюда не отдыхать приехали!
Мессир Ангерран де Фуа заперся в своих покоях и не выходил до следующего утра.
Гильом был истинным сицилийцем. Во-первых, он с достоинством, хотя и не без гордыни носил свое дворянское звание, а потому ради прогулки оделся в лучшее платье. Длинное мужское блио с плащом, разукрашенным вышивкой, круглая шапка янтарного цвета с ниспадавшим на плечи шарфом, узкие шелковые панталоны. Во-вторых, даже с самыми знатными дворянами, частенько встречавшимися на улицах, брат Роже держал себя так, что казалось — он король, инкогнито вышедший подышать свежим воздухом.
— По сравнению с Гильомом, — прокашлялся Гунтер, — мы выглядим бедными провинциалами.
— Мы и есть бедные норманнские провинциалы, — ответил Казаков и, ничуть не смущаясь своей кожаной одежды, из-под которой выглядывал воротник белой льняной рубахи. — В заграницах, можно сказать, первый раз. Насколько я понимаю, главнейшим знаком отличия здесь является герб на груди или плаще — чего мы не имеем, Мишель, зараза, не озаботился — либо оружие на поясе. У тебя меч, у меня кинжал. Ты, кстати, с мечом обращаться умеешь?
— Держать в руках могу, — более чем смутно ответил Гунтер. — За рукоятку. Как-то не удосужился овладеть благородным искусством.
— О чем ведете беседу, синьоры? — поинтересовался Гильом, шествовавший среди городской толпы, будто ледокол среди плавучего льда. Его немного задевало то, что оруженосцы мессира де Фармера толкуют на незнакомом языке. — Спешу принести свои извинения за лишнее любопытство, однако я теряюсь в догадках, откуда вы происходите родом? Из Британии? Фрисландии?
— Я — германец, — нехотя пояснил Гунтер. — Из замка… из замка Райхерт. Мой друг — из… («Господи, а вот до этого мы как-то не додумались! Придется импровизировать…») Из Польши. Знаете такую страну?
— Кажется, — нахмурился Гильом, припоминая. — Это во владениях германского императора Фридриха? На самом востоке Священной Римской империи? Любопытно… Никогда не встречал польшаков.
— Поляков, — мрачно поправил Сергей, кидая убийственные взгляды на Гунтера. — Если что, заезжайте в гости, мессир Гильом. Сначала лесом до Кракова, потом болотом до Влощева, затем лугом до Ченстохова. Там встретите лешего, спрoсите.
— Лешего? Это, надо полагать, нечто вроде королевского бальи, назирающего за вашим графством?
— Именно, — поспешил подтвердить Гунтер. — Вообще-то, мессир Гильом, это особенная северная шутка, означающая, что до его страны очень далеко.
— А-а… — понимающе протянул великовозрастный наследник де Алькамо. — Господа, мы же гуляем! Посмотрите, как смешной француз!
Некий пожилой рыцарь, в котором сэр Мишель безошибочно признал бы представителя славного семейства де Пуатье, родственного нынешней королеве Британии, был настолько пьян, что мочился прямо на дверь кабака, из которого только что вышел.
— С-средневековье, — изумленно бросил Казаков. — Они тут все такие или где? Я-то всегда думал: чопорность, инквизиторы, тощие монахи, куртуазия, чума свирепствует… А что вышло? Сплошное веселье, пьянство и непринужденность почище, чем на Бродвее! Просто не верю! Гунтер, хоть убей, это же прямо комедия какая-то!
— Обычная жизнь обычных людей, — пожал плечами германец. — За чопорностью и куртуазией пожалуйте к королевским дворам, и то не ко всем. Инквизицию — настоящую — пока не придумали, хотя уже имеются прецеденты весьма суровых церковных судов с данным названием, особенно в Италии. Чума? Ближайшая крупная эпидемия стрясется лет через двести, во времена Людовика Сварливого. Следуй собственному совету и наслаждайся жизнью! Главное, не забывай о деле.
Чинно прогуливавшегося с видом абсолютного хозяина Мессины Гильома удалось уговорить зайти в гавань. Мол, Серж никогда не видел настоящего короля (если не считать
У пристаней, на рейде и дальше в море виднелись десятки кораблей. Тут же можно было выяснить последние сплетни. Оказалось, что Ричард Львиное Сердце, решивший навестить своего родственника Танкреда Сицилийского, пока не прибыл из Неаполя, но его ждут со дня на день. Зато…
— Сударь, — грязноватый и явно зараженный проказой портовый нищий, осведомленный буквально обо всех новостях, тыкал грязным пальцем в одну из галер. — Видите, над кораблем знамя короля Франции? Флаг такой синенький? Во-от, сударь, государь Филипп там и сидит. А госпожа Алиенор Аквитанская вместе с принцессой Беренгарией из Наварры, да хранит их всех Дева Мария, гостят в аббатстве святой Цецилии, что на улице…
— Та самая Беренгария? — уточнил Казаков, ломая норманно-латинский жутким акцентом. — Невеста Ричарда?
— Она самая, мессир, — подтвердил портовый попрошайка, жадно осматривая пояса дворян, в которых явно крылись неисчислимые сокровища. — Ждут завтрашнего праздника. Дня святого Ремигия, апостола франков, да благословит Господь его светоносную душу!
— На какой, говоришь, улице аббатство? — сощурился Гунтер.
— Пройдете от гавани вправо, — не уставал докладывать простец с выпавшими бровями. — Спросите. На Иерусалимской оно. Может, пожалуете на пропитание бедному человеку?
Германец машинально вытащил медяшку и переправил в ладонь нищеброда. Пока, на его взгляд, положение складывалось как нельзя лучше. Взбалмошный сынок Элеоноры должен прибыть в Мессину самое ранее завтра утром, королева пока одна, а, следовательно, можно без вмешательства посторонних сил передать ей послание Годфри де Клиффорда и принца Джона. А заодно и выслушать остальные инструкции, если королева рискнет снизойти до каких-то вшивых оруженосцев и не менее затрапезного рыцаря. Значит, придется идти домой и будить Мишеля.
— Гильом, простите, но мы должны идти, — вежливо, но непреклонно сказал Гунтер, однако напоролся на яростную отповедь.
— Сударь, все дела позже, — возмутился младший де Алькамо. — Вы меня обидите, если уйдете! Давайте просто развлечемся! Мессина лежит перед нами, готовая к разграблению и поруганию! Вы же впервые видите мой остров, я вас приглашаю! Ну?
— А-а, пошли, — махнул рукою германец, понимая, что отвязаться от Гильома практически невозможно. И, в конце концов, все заслужили отдых. Мишель спит в доме Роже, сам барон де Алькамо, небось, оставил свою прекрасную Маго и отправился по бабам, денег в карманах достаточно, а Гильом куда лучше других знаком с мессинскими обычаями, ценами и женщинами. Вдобавок, двум чужестранцам, если они влипнут в неприятную историю, лучше находиться под покровительством отпрыска одного из самых уважаемых семейств острова.
— Он предлагает поразвлечься, — сухо сказал Гунтер Сергею. — Ты как?
— Да завсегда! — протянул русский. — Двинулись?
— Двинулись. Короли подождут.
