Проклятое столетие

Амитабе. Вот об этом мы и говорили последней ее ночью, после того как с татами унесли одного за другим всех местных мастеров, а ее увел конвой. Что я мог сделать для нее? В мире, где встретились мы, почти невозможно было оставаться человеком и люди превращались в клубок инстинктов или бежали в мир чистого разума. Когда в ее глазах погасла ненависть и презрение ко мне, она попросила нож, чтобы умереть достойно. А часом позже спросила, не хочу ли я, чтобы 'раскрылся бутон' - она не хотела уходить, не познав. Но я уже прошел через все это... Теперь мы обменивались мыслями, не омраченными никаким чувством, кроме восхищения мыслью, но через час, я знал, исчезнет и оно. Так близящаяся смерть срывает слой за слоем оболочку бренных человеческих чувств с вечных человеческих мыслей. Мы говорили о Вселенной, о Мире, о Боге. Мы говорили под шум волн залива Золотой Рог, во Владивостоке, в двадцать втором году проклятого столетия... А также о том, более ли оно проклято, чем те, которые были до него, и те, которые, может быть, будут. А потом наступил рассвет.