Впереди ее люди сумели-таки разбить в щепки баллисту, но продвинуться дальше им уже не удалось. Предсмертные вопли взлетели к небу, когда мертвецы стащили их вниз с разломанной машины. Келл мысленно вознесла за них краткую молитву, хотя и не верила, что Бог ее услышит. Не здесь и не сейчас. Она двинулась вперед по станине. Солдаты устремились навстречу плотной массе врагов, заполонивших всю раму онагра.
Могучий цардит получил удар клинком под ребра: его развернуло, изо рта хлынула кровь. Но, даже умирая, он сохранил мужество и присутствие духа, достаточные, чтобы кивнуть ей. Она ответила. И тут перед ее взором снова возник образ Павла. Только на сей раз не улыбающегося и невредимого, а гниющего, с пустыми глазами, кожей, покрытой нарывами и язвами, полными копошащихся червей.
Келл потеряла самообладание. Шагнув вперед, на место сраженного цардита, она обрушила несколько неистовых ударов на голову мертвеца, носившего знаки отличия ополчения Асфорта. Он отпрянул, отшатнулся и получил такой удар ногой в живот, что не только сам слетел с задника онагра, но и сшиб еще двоих.
— Руби тросы, чтобы поднять брус! Я назад, займусь крепежом!
— Есть, генерал!
Их голоса звучали громко и четко, разносясь над молчаливым морем мертвецов. Келл поежилась и оглянулась. Мертвые вновь забрались на онагр. Она бросилась к ним, толкнула плечом одного и подсекла мечом ноги другому. Ее окутал болезненный запах разложения. Облако спор изверглось изо рта человека, которому она располосовала горло. Удар ногой сокрушил коленную чашечку другого, судя по одежде бывшего механика. Его пустые глаза встретились с взглядом Келл прежде, чем он завалился на бок и упал с машины.
— Генерал!
Келл стремительно отступила влево, когда рычаг онагра взлетел вверх, отбросив заодно на дюжину ярдов пару подвернувшихся мертвецов. Она обернулась, чтобы поздравить своих людей, но, увы, их уже поглотило вражеское море. Тремя быстрыми взмахами Келл избавилась от пытавшихся стащить ее вниз рук, и, пока новые враги взбирались на раму, ее стремительный клинок рассек крепежные узлы. Еще одна огромная деревянная ложка рухнула набок, прямо в гущу мертвецов, круша черепа, ломая кости, выводя их из строя.
Дина подняла голову и огляделась. Все ее люди или пали, или бежали. И тут она распрямила плечи, увидев идущих по склону мужчину и мальчика. Они находились от нее всего ярдах в пятидесяти, но так же далеко за пределами досягаемости, как давние воспоминания. У них были розовые, живые и здоровые лица. Во всяком случае, у мальчика. Мужчина шел не совсем уверенно, держа руку на плече своего юного спутника. За ними следовали другие люди. Трое. Судя по одежде — цардиты, но не воины.
Острие меча вонзилось Келл под колено. Она качнулась вперед, но не упала. Наносить ответный удар было поздно. Было вообще уже слишком поздно делать что-либо, кроме того, что она уже сделала. На нее смотрел враг — живой враг. Дина Келл подняла меч, уставила острие на человека, опиравшегося на мальчишеское плечо, и, зная, что он прекрасно ее услышит, поскольку никакой другой звук не заглушал ее голоса, крикнула:
— Ты отмечен! И будешь повержен!
Еще один клинок вонзился ей под нагрудник, обжигающая боль пронзила тело. Келл содрогнулась, чувствуя, как хлещет из раны кровь. Она стремительно слабела, но изо всех сил старалась держаться прямо.
— Присоединяйся ко мне, — сказал мужчина. — Иди с нами. Возрадуйся.
— Я никогда не пойду с тобой, — ответила Келл.
Перекинув меч в другую руку, она вытянула вперед правую ногу и отчаянным взмахом перерубила себе лодыжку, молясь, чтобы этого оказалось достаточно.
— Слышу тебя, Павел, — выдохнула Дина Келл, когда вокруг нее уже смыкалась тьма. — Я здесь.
ГЛАВА 55
Триста пятьдесят восемь человек погибли, вдвое больше получили увечья, и это только те, о ком знали дворцовые лекари. Сколько пострадавших залечивало свои раны в городе, можно было только гадать. Васселису оставалось лишь сожалеть, что он увидел это воистину разрушительное дело не на поле боя.
Последствия произошедшего несчастья были вполне предсказуемы. Гестерис, хоть он и не поддерживал действий Адвоката, вместе с Элиз Кастенас неустанно трудился над превращением дворцового комплекса в неприступную крепость. На главном дворе и по опоясывавшему дворец кольцу садов, которые примыкали к стенам изнутри, расставили онагры. Баллисты и катапульты извлекли из арсеналов и разместили на башнях и стенах, где их не видывали много лет. Стражу, легионеров и ополченцев обучали оборонительной тактике. Чтобы всерьез угрожать Адвокату и всем, находившимся внутри кольца стен, потребовалась бы целая армия.
Но такая армия нашлась. Дворец окружили Доспехи Бога. Была ли это демонстрация или реальная угроза штурма, неизвестно. Но то, что дворец Адвоката оказался взят в осаду, — событие само по себе ужасное.
Васселис сидел в парадных покоях. Кажется, теперь он проводил там почти все время. Вид на Врата Победы оставался бесподобным, хотя само название звучало почти кощунственно после того, что случилось под их сенью. Внутри роскошных залов теперь разместилось дворцовое управление, занимавшееся нормированием и распределением запасов провизии и воды. Эту ответственную и щекотливую задачу Васселис взял на себя.
Эсторр был потерян. Адвокатура утратила контроль над городом, оказавшимся под влиянием ордена. Хотя граждане уже не являлись к воротам, чтобы выразить свое возмущение случившимся. Страх удерживал их от приближения к дворцу, но обуревавшая народ ярость прорывалась то здесь, то там по всему городу. Три дня в столице бушевали погромы, пока наконец этим утром орден не принял меры, чтобы направить стихийный протест в менее разрушительное русло. Однако подготовкой эвакуации никто не занимался. Орден не мог или не желал поверить в неизбежное, а все граждане оказались у него в заложниках.
С высоты дворцовых окон маршал-защитник Карадука и Гестерис наблюдали за тем, как погромщики сжигали все учреждения или заведения, сколько-нибудь близкие к Адвокатуре. Те немногочисленные сторонники, что имелись у Адвоката в городе, бежали и укрылись на Холме, многие погибли. За ними развернули самую настоящую охоту, и Васселис не мог этому помешать.
Верные законной власти люди могли находиться в городе лишь в первые часы, последовавшие непосредственно за убийственным делом, когда там царила полнейшая растерянность. Поскольку Эрин то ли не могла, то ли не желала принимать дальнейших решений, военные оценили положение и постарались доставить на Холм все, что смогли. Туда свозили провизию и амуницию, укрывали подвергавшихся опасности людей, отвели городскую стражу. Все свободные емкости во дворце заполнили водой. И вовремя — как и предсказывал Гестерис, в тот же день подача воды в дворцовый комплекс была перекрыта.
В Академии царила тишина. Восходящие с того рокового вечера наружу не высовывались. Петревий и Мина были безутешны. Йола держалась вызывающе, и Васселису
