партнеру занять за карточным столом место, которое ему будет предпочтительно.
Фон Шуттенбах, не веря в такую удачу, с излишней поспешностью бросился к столу и сел так, чтобы быть спиной к окну. Он верил, что такое расположение за игровым сукном приносит удачу.
— Позвольте представиться, барон фон Шуттенбах!
— Очень приятно! Коллежский советник Ванзаров.
— Николай Густавович…
— Родион Георгиевич…
Партнеры обменялись рукопожатием.
— Позвольте спросить, где служите? — светским тоном произнес фон Шуттенбах.
— В Министерстве финансов…
— О! Замечательно! — барон, имевший смутное представление о государственной службе, считал Министерство финансов самым доходным местом.
Подали новую колоду. Ванзаров с хрустом разорвал бумажную оболочку, прощелкнул карточный брусок и попросил разрешения взять на себя раздачу. Барон был согласен на все.
— По сколько ставим, Николай Густавович?
— Ну, давайте по рублю… — мучаясь от безденежья пробормотал заядлый игрок.
— Да господь с вами! Мы же солидные люди, давайте, что ли, по четвертной!
— Ого! Сразу вижу подход Министерства финансов, — барон не мог поверить такому счастью. Ему попался не просто игрок, а игрок крупный, с деньгами.
Ванзаров перемешал колоду с подозрительной легкостью фокусника. Он сдал по первой и барон сразу выиграл. Во второй сдаче к барону пришла десятка с тузом и еще один выигрыш. И в третьей сдаче счастье улыбнулось барону. А после четвертого раза он выиграл уже сто рублей. Фон Шуттенбах не помнил, когда так крупно выигрывал! Вот что значит попасть на новичка!
— Да, я вижу, Николай Густавович, вы мастер, с вами нужен глаз да глаз! — Ванзаров одобрительно кивнул.
— Что вы, Родион Георгиевич, так, случайность…
— Отчего бы не поднять ставки? Как насчет полтинничка?
— Я так… а впрочем, согласен! — решительно заявил Николай Густавович.
Ванзаров скинул партнеру две карты, фон Шуттенбах попросил еще и тут же набрал «очко». Удача распахнула барону свои объятия. Он выиграл подряд еще четыре раза.
Между тем партнер не показывал и тени смущения. Как будто такой проигрыш для него самое заурядное дело.
— Поздравляю, Николай Густавович, сегодня ваш день! Думаю, вам нельзя упускать фарт. Как насчет поднять ставочку? По сотенке? — непринужденно спросил Ванзаров.
— Принимаю! — барон горел возбуждением.
Партнер сдал две карты. Пришла маленькая и картинка. Барон рискнул, попросил еще и выиграл. Итого — четыреста пятьдесят рублей! Он сможет не только шикарно пообедать, но и отдать один самый неприличный, долг! Еще немного, довести до шестисот пятидесяти — и все, он остановится!
В глазах барона разгорался огонь. Крючковатые пальцы дрожали.
— А что, уважаемый Николай Густавович, раз такая фортуна, сыграем по две сотенке? А? — подмигнул Ванзаров.
— Принимаю! — кивнул барон.
Ванзаров хрустнул колодой и сдал. У барона оказалось девятнадцать. У соперника — двадцать. Это ничего, это просто случайность, сейчас он отыграется. Во второй сдаче у барона оказались совершенно надежные двадцать, но у господина коллежского советника — двадцать одно! В третий раз барон рискнул и наконец набрал на трех картах «очко»! Он победно выложил на стол заветную комбинацию. Вот оно! Удача вернулась! Но Ванзаров совершенно хладнокровно вытащил один за другим два туза.
Фон Шуттенбах даже не понял, что проиграл все и уже сам был должен сто пятьдесят рублей, которых у него, разумеется, не было. В его роскошном портмоне сиротливо жались друг к другу две десятирублевые бумажки. Но игрок не заметил, что колесо удачи сделало поворот. Теперь он хотел только одного — отыграться.
Ванзаров сдал еще пять раз подряд и положил колоду на сукно стола.
— Что же вы остановились, играем дальше! — барона бил нервный озноб.
— С удовольствием, Николай Густавович, но мне бы хотелось быть уверенным, что у вас есть тысяча шестьсот рублей, которые вы только что изволили проиграть!
Ванзаров говорил спокойно и жестко. В разгоряченном сознании барона медленно всплывала цифра проигрыша. Что он наделал! Как он мог так забыться? Это конец!
— Простите, я вынужден просить об отсрочке… — барон еле шевелил языком. Кажется, теперь у него остался только один выход. Продать дом. И застрелиться. А ведь какой фарт шел! Еще бы чуть-чуть — и отыгрался!
Ванзаров внимательно смотрел в лицо поверженному партнеру:
— Николай Густавович, я готов простить этот долг и, более того, угостить вас прекрасным ужином за одну маленькую услугу.
— Что я должен сделать?
— Сущий пустяк. Расскажите вот про это… — Ванзаров быстро начертил мелком на зеленом сукне знак.
— Зачем вам? — в голосе игрока появилась нотка подозрительности.
— Имею сугубо личный интерес.
— Хорошо! — более не раздумывая, заявил барон.
— И отлично! Куда желаете? — коллежский советник поднялся из-за стола.
— А давайте в «Дононъ»! — с надеждой на чудо проговорил старый гурман.
— А давайте в «Медведь»? Там прекрасный выбор блюд…
Оба ресторана находились недалеко от дома сыщика, но ужин в «Дононе» влетел бы в изрядную копеечку. Воспрянувший фон Шуттенбах был согласен и на «Медведь».
Ванзаров с удовольствием затушил о бронзовую пепельницу сигарилью и от всей души пожелал легкого сидения знаменитому фармазонщику Степке Угрю, лично обучившему чиновника особых поручений простым приемам беспроигрышной игры.
В отдельном кабинете веселого «Медведя» победитель заказал изысканный обед из пяти блюд. Барон проглотил пармский салат, крабовый супчик, запил тремя бокалами рейнского красного, вытер губы салфеткой и блаженно вздохнул.
— Итак, Родион Георгиевич, что вы хотите знать о пентакле?
— Да, собственно, все, что можно.
— Эта тема практически неисчерпаема!
— Но вы уж постарайтесь как-нибудь ограничиться сегодняшним вечером!
— Начнем с того, что суеверие приписывает пентаклю власть темных сил.
— А это не так?
— Совершенно не так! Это очень древний и, самое главное, двусмысленный знак.
— Что значит «двусмысленный»? — поинтересовался Ванзаров.
— Пентакль может служить и дьявольским, и божественным силам! — многозначительно заявил барон. — Чтобы вы поняли, я должен объяснить вам историю символа.
— Сделайте одолжение! — кивнул Ванзаров, принимаясь за отличное филе.
— Впервые пентакль появился в древнем Шумере и Египте, там, где, по преданию, зародилась магия. Египтяне называли его Звездой псоглавого Анубиса. В Вавилоне он считался знаком правителя, власть которого распространялась на четыре стороны света.
— Замечательно. И что же здесь магического?
— Не торопитесь, Родион Георгиевич. Впервые особое значение пентаклю придали пифагорейцы. Для них он символизировал цифру «5», то есть символ всеобщего совершенства и священного брака мужского и женского начала, Земли и Неба! Пентакль стал тайным знаком их общины и символом пяти лет молчания, которые должен был выдержать адепт, желавший вступить в тайный союз. Но главный смысл, который
