«канал» обнаружен и в азиатской части Тихоокеанского рудного пояса: от Чукотки на севере до Новой Зеландии, включая ее, на юге.
Серебряные месторождения — это, конечно же, не «каналы», а чаще всего — горы. И обычно очень красиво окрашенные горы.
На северо-востоке нашей страны в 50—70-х годах обнаружены серебряные месторождения, которые по запасам и содержанию металла в рудах не только не уступают, но даже превосходят самую знаменитую серебряную гору американского континента — на территории Боливии.
В старой индейской легенде об этой горе говорится, что, когда к ней подошли рудокопы Уайне Копаку (одиннадцатого правителя империи инков), они услышали ужасный громоподобный голос: «Бог бережет сокровища для тех, кто придет позже!». Гору назвали Потоси, что означает «голос».
Испанские конкистадоры, решив, что Бог бережет Серебряную гору для них, добрались до Потоси и были совершенно разочарованы. Они увидели не гору сверкающего металла, а серые камни и не поверили, что в этих камнях скрыто уникальное месторождение серебра. Еще прошло немало лет, и однажды, весной 1545 года, пастух-индеец развел на этих камнях костер и затем обнаружил среди углей выплавленное из руды серебро. В том же году на месторождении вырос город. Через четверть века в нем насчитывалось 120 тысяч жителей. За вторую половину XVI века в Испанию отсюда было вывезено свыше семи миллионов килограммов серебра.
Индейцам, услышавшим на свою погибель Голос, это откровение обошлось необычайно дорого. Восемь миллионов их потомков, превращенных в рабов, погибли на этих серебряных копях.
Другая легенда, о другой Серебряной горе, вот уже многие годы живет у нас на Чукотке… Вымысел это или правда, как и в Южной Америке? О том, что где-то в тех краях на северо-востоке России есть серебро, стало известно в середине XIX века из архивных документов Якутской приказной избы. Историки С. Баскин и М. Белов приводят рассказ юкагира Порочи. В 1643 и 1644 годах с ним встречались казаки Иван Ерастов и Лавр Григорьев. Он сообщил им интересные сведения о племенах, добывающих серебряную руду. Пороча эти племена называл наттами или «писаными рожами» (подобный обычай татуировать лица был у коряков и чукчей). Натты якобы умели выплавлять из руды серебро. В эти же годы, по данным М. Белова, другие юкагиры рассказывали казаку Елисею Бузе в Якутске, что натты живут на реке Нелоге. «За Колымой-рекой протекает река Нелога, которая впадает в море. На реке Нелоге есть утес с серебряной рудой».
Более свежие, хотя столь же неопределенные сведения собрал бывший комиссар из дивизии Котовского одессит Уваров. В 1930 году судьба забросила его заниматься заготовками леса в Анадырском районе. И там он услышал от местных жителей рассказ о том, что где-то на водоразделе Сухого Анюя и Чауна «стоит гора, всюду режется ножом, внутри яркий блеск…» И гора эта — серебряная.
В 1963 году в городе Анадыре проходило совещание геологов северо-востока нашей страны, принимал в нем участие и автор этого повествования. После совещания был устроен банкет, на котором мы весело комментировали неопределенные, похожие на легенду сведения комиссара Уварова о местонахождении Серебряной горы. И тут вдруг вошел начальник Геологического управления и сказал: «К нам прибыл комиссар Уваров. Он только что прилетел из Одессы». Полагая, что это шутка, мы еще больше развеселились. «Прошу вас прекратить насмешки. Уваров уже в вестибюле». Через несколько минут в зал вошел пожилой человек, с одним глазом и хромой, но, несомненно, с военной выправкой. Мы замерли, рассматривая ожившую легенду. Комиссар выпил рюмку и заявил, что через несколько дней найдет Серебряную гору… Он, конечно же, ничего не нашел и с тем отбыл обратно в Одессу.
Через некоторое время неугомонный комиссар в присланном им письме требовал, чтобы геологи во чтобы то ни стало продолжили поиски Серебряной горы. Указал ее название — Пильхуэрти Нейка. Что означают эти слова, на каком они языке — никто из нас не знал. Было у Уварова и несколько других, тоже весьма неопределенных ориентиров: верховье крупных рек Анюй, Чаун, Анадырь, граница леса и тундры. А еще комиссар говорил, что надо найти чукчу, которого он называл Костей из рода Дехлянки, знавшего якобы все о Серебряной горе.
Дошло до того, что в 1968 году главный геолог Северо-Восточного геологического управления приказал мне составить программу и организовать поиски Серебряной горы. Тщетность такой затеи была совершенно очевидной, поэтому я отказался от задания и назвал подобную программу выбрасыванием государственных средств на ветер. Старого колымского зубра, видимо, так удивила моя дерзость (дисциплина в Дальстрое была достаточно жесткой), что он объявил мне в приказе всего лишь «поставить на вид за недопустимую форму отказа от своих служебных обязанностей». Писать и выполнять программу поисков Серебряной горы поручили другому геологу. Разумеется, он только зря потерял два года.
Все имевшиеся указания о Серебряной горе на Чукотке настолько неконкретны, что едва ли могли оказать какую-либо помощь при геологических поисках. Настораживало и то, что археологи не нашли в этих краях ни одной серебряной вещи при раскопках ни древних, ни сравнительно молодых захоронений. Если раньше здесь добывалось так много серебра, что ламуты намеревались якобы заплатить этим металлом ясак сборщикам пушнины (так явствует из архивных документов), то трудно объяснить полное отсутствие серебряных изделий у местных народностей.
И все же одно важное обстоятельство позволяет надеяться, что легенды о Серебряной горе небеспочвенны. На Чукотке действительно найдены серебряные и золото-серебряные месторождения. И первая такая гора была обнаружена нашей геологической партией, когда мы еще ничего не знали о легенде.
Однажды ранней весной, когда ослепительный голубоватый снег еще надежно укрывал долины, а огромные стаи белых куропаток водили на снегу свои причудливые хороводы, наша геологическая группа тщательно осматривала маленькое, диаметром не более сорока метров, идеально круглое озеро у подножья одной из разноцветных гор Чукотки. Озеро служило истоком небольшой речки. Лед на озере подтаял и раскристаллизовался, но вода еще нигде не проступала. И только в центре зияла полуметровая полынья, расширяющаяся книзу. Мы измерили толщину льда, попробовали из полыньи воду, которая оказалась обычной — холодной и вкусной. И затем начали строить гипотезы о происхождении полыньи.
Первая версия о подледном животном, еще не известном науке, была сочувственно выслушана и безжалостно отвергнута. Чудовище озера Лох-Несс здесь бы не поместилось, да и для менее экзотических водных или земноводных обитателей озеро непригодно из-за своих малых размеров. Более правдоподобной казалась гипотеза о теплых источниках и газовых выходах. На всякий случай отобрали пробы воды, горлышки бутылок намертво залили сургучом. А когда попристальнее всмотрелись, то сквозь толщу прозрачной воды увидели на дне озера черный предмет.
Прекраснейшие гипотезы нередко погибают при столкновении с самыми прозаическими фактами! На дне озера мы обнаружили темную консервную банку из-под сардин. И сразу вспомнили, что где-то здесь на одном из своих самых ранних зимних маршрутов устраивали привал и обед. Озеро в то время было надежно замаскировано снегом. Все стало до обидного ясным. Брошенная банка нагревалась под лучами весеннего солнца, лед под ней протаивал, и ледяные призмы на этом участке обрушились в первую очередь. Нередко случается, что даже опытные исследователи принимают последствия своего неосторожного вмешательства в природу за чисто природные явления.
И тем не менее наше круглое озеро имело свою тайну. Но она была раскрыта позднее.
Растаял снег, тундра и горы преобразились. Наступили горячие геологические будни: маршруты, составление карт, лотковая промывка отложений рек и ручьев в поисках крупиц самородного золота и других минералов, проходка канав и траншей с целью проследить рудоносные жилы и масса других работ. Первая радостная находка была неподалеку от озера. Обнаружили странные коричневые глыбы, растянувшиеся цепочкой на несколько сотен метров. От удара молотка глыбы разваливались со странным хрустящим звуком, и на солнце сверкали кристаллы антимонита, его еще называют «сурьмяный блеск». Метровые в диаметре глыбы состояли почти из чистого сурьмяного блеска, покрытого сверху коричневатой корочкой окислов. Выходы сурьмяной жилы были столь велики, что возникло предположение об открытии крупного сурьмяного месторождения. Уже на следующий день антимонитовую жилу начали вскрывать канавами и траншеями, чтобы выявить ее размеры. И вот только тогда неожиданно открылась тайна озера.
Двое рабочих пожаловались геологам, что в траншее у озера у них прямо на глазах «гниют» сапоги, видимо, от тамошней глины. Геологи осмотрели сапоги, потом все по очереди стали пробовать глину из траншеи на вкус. Глина была жгуче-кислая. Сульфатная зона — отложение солей серной кислоты! Вот в чем
