Из последней реплики можно было заключить, что Ванюхину не просто «смутно знакомо» имя Фандорина, но что он весьма неплохо осведомлён о московском сыщике.
– Убийство было, – словно не заметив насмешки, сказал Эраст Петрович. – И очень тонко рассчитанное. Только в основу угла следовало поставить не cui prodest[4], а совсем иную максиму.
– И кто же, по-вашему, убийца? – иронически улыбнулся Ванюхин. – Или вся ваша версия сводится лишь к тому, чтобы обелить господина фон Мака?
Тут Эраст Петрович позволил себе сэффектничать, не в последнюю очередь из-за того, что чувствовал на себе взгляд юной художницы. Небрежным тоном, будто нечто само собой разумеющееся, обронил:
– Убийца – вон тот человек. – И показал на Ландринова.
По комнате пронёсся судорожный вздох, а ремингтонист вскочил, опрокинув стул.
– С ума вы что ли сошли? – крикнул он.
– Сами себя выдали, – сказал ему Эраст Петрович. – Зачем было клеветать на Сергея Леонардовича? Это господин Ванюхин, которому очень хотелось подтверждения своей версии, принял ваше свидетельство на веру. А я нынче с утра потолковал с телеграфистами, которые дежурили 6 сентября. Сергей Леонардович их не запомнил, но «маленькие люди» отлично всё помнят. Как вам известно, из телеграфного пункта лестница просматривается в оба конца – и вверх, и вниз. Сергей Леонардович поднялся в пальто, увидел у аппарата отца, поговорил с ним и снова уехал. В мезонин он не поднимался. Вот я и задался вопросом: зачем Ландринов соврал?
– Это ты всё врёшь, ферт! – злобно выкрикнул ремингтонист. – Обманом втёрся сюда, студентом прикидывался, сидел, позировал, а сам никакой не студент! Глядите, Мавра Лукинишна, кому вы поверили!
Но, судя по горящим глазам художницы, устремлённым на Фандорина, она нисколько не была на него в претензии.
Чуть повернув лицо, чтобы видеть барышню, но и не выпускать из поля зрения ремингтониста, Эраст Петрович риторически вопросил:
– Быть может, Ландринов сделал это из ненависти? Вряд ли. Этот человек ненавидит весь белый свет, но проникнуться какой-то особой антипатией к управляющему он бы просто не успел. Сергей Леонардович занял начальственный кабинет всего несколько дней назад. Возникло у меня, правда, одно предположение, связанное с некоей поездкой в Париж, но рассеялось, – покосился коллежский асессор на Мавру. – Ландринов об этом не знал, иначе вчерашняя пуля полетела бы не в меня, а в другого человека.
– Какой Париж? Какая пуля? Что это вы загадками говорите? – нахмурился Ванюхин. – А вся ваша версия выстроена на песке. Это вы, коллега, британской «психологической школой» увлекаетесь, по молодости лет. Следствию нужны факты. Если не cui prodest, тогда что же?
– Второй из распространеннейших мотивов п-преступления – cherchez la femme. Здесь мы имеем дело с преступлением страсти. Ландринов до безумия влюблён в… одну особу, это видно невооружённым глазом.
Все посмотрели на Мавру, та залилась краской и опустила глаза.
Сергей Леонардович, до этой минуты не произнёсший ни слова, воскликнул:
– Как вы могли подумать такое про отца! Вы не знали его, это был высоконравственный человек! Его занимали лишь заботы компании!
– В самом деле нехорошо, – укорил Фандорина петербуржец. – Покойный был почтённым старцем и девицами не увлекался, все это знают.
– При чём здесь п-почтённый старец? – Эраст Петрович коротко вздохнул, досадуя на непонятливость собеседников. – Ландринов хотел уничтожить не управляющего, а своего счастливого соперника, жениха Мавры Лукиничны. Барон фон Мак был умерщвлён исключительно для прикрытия.
– Барон фон Мак?! Для прикрытия?! – остолбенел Ванюхин. – Из-за секретаришки?!
Затряс головой и Сергей Леонардович.
– Что за дикая фантазия!
Фандорин развёл руками:
– Вечное заблуждение сильных мира сего: будто значительны они одни, а «маленькие люди» не более чем статисты, и всё у них маленькое – страстишки, замыслы, злодейства. Господин следователь давеча сказал: лес рубят, щепки летят. А здесь всё произошло наоборот: ради щепки не пожалели леса. Сам-то я никого из людей щепкой не считаю (впрочем, как и лесом), но расчёт у преступника был б-безошибочный. Барон непременно угостит секретаря чаем. Погибнут оба, но смерть Стерна окажется в тени. Никому и в голову не придёт, что мишенью был не титан российской индустрии, а мелкий служащий. Несчастный же уборщик пропал и вовсе не за что, по случайности. Однако вас это, кажется, не слишком опечалило? – обратился он к Ландринову и сделал несколько шагов по направлению к углу, где располагалась пишущая машина.
Ремингтонист изобразил презрительную гримасу, но рука, которой он опирался на спинку стула, дрожала. Ландринов спрятал её в карман.
– Я жду доказательств, – напомнил Ванюхин. – А у вас по-прежнему одни психологизмы.
– Сейчас, ваше превосходительство, дойдёт и до фактов. Но сначала несколько слов о версии Сергея Леонардовича – будто убийство совершено тайным агентом «Пароходного товарищества». Вы правы лишь н-наполовину, – обратился коллежский асессор к фон Маку. – Шпион из конкурирующей компании здесь есть, но вашего отца он не убивал.
– Кто же это? – живо спросил барон. Не глядя на Тасеньку, Фандорин сказал:
– Я сообщу вам об этом завтра. Если он не уволится сам. Однако вернёмся к убийству. Не показалось ли вам, Зосим Прокофьевич, странным, что миллионера отравили копеечным ядом?
Ванюхин пожал плечами: