«Наш путь стрелой татарской древней воли пронзил нам грудь», — ляпнул очумелый Ашгарр.
И только Вуанг знал, что делать.
«Уходим», — спокойно объявил он и повёл меня на хитрый манёвр.
Я мощно заработал крыльями, набрал скорость, и, когда стрелы были уже около хвоста, круто взял вверх, расправил крылья и ушёл на петлю.
Стрелы просвистели мимо.
Но, впрочем, вскоре развернулись, один в один повторив траекторию моего пилотажного приёма.
Выйдя из пика, я устремился к Охотнице, которая по-прежнему стояла на машине.
А стрелы…
А стрелы неслись следом.
Когда до Охотницы осталось столько, что можно было рассмотреть её ошеломлённое лицо, я резко взмыл и ушёл на «свечу».
Стрелы, прежде чем повторить моё движение, пролетели по инерции какие-то метры и сразили Охотницу.
Когда я подлетел, она ещё дышала. Услышав моё горячее клокотание, тихо позвала:
— Егор.
— Слушаю тебя… Эльга, — тяжело прохрипел я, коснувшись лапами земли.
— Прости меня, Егор.
— Прощаю… Дракон не простит.
— Пусть так.
Охотница попыталась улыбнуться, но у неё вышла гримаса. Тихо простонав, она закрыла глаза. Я подумал, что это конец, но спустя несколько секунд она вновь позвала меня:
— Егор, ты ещё… здесь?
— Я здесь Эльга.
— Спаси её.
— Кого?
— Спаси… Девочку… Она…
— Я понял. Что ей нужно?
— Коготь… Всего один… коготь. Твой… Ты…
— Обещаю. Как её найти?
— Мор… сая… ра… ина.
— Морская раковина?
Ответить она не сумела, протянула руку и коснулась моей бугристой лапы.
А в следующий миг умерла.
Я трижды нырял в реку, чтобы найти меч, а когда нашёл, положил правую лапу на мокрый прибрежный камень, размахнулся и отрубил один коготь. И вновь закинул меч в воду — такие трофеи мне ни к чему.
На обратном пути Вуанг спал или делал вид, что спит.
Я всю дорогу молчал — мне было больно, противно и тоскливо. Так тоскливо, как никогда раньше. Хотелось умереть. И я бы умер, если бы моя смерть не умерла раньше. Хотя… Не знаю. Ведь жизнь даётся нам только раз, и прожить её надо. Надо и точка.
Но — мать моя Змея! — до чего же мне было тяжко.
И только Ашагрр был в порядке, он поначалу насвистывал что-то легкомысленное, а потом стал на все лады повторять одну и ту же фразу. Фраза была очень странной и звучала так: «На лебедином крыле южного ветра дракон увидел тень кипариса, и угадал в ней пронзительный, отчаянный крик одинокой души — звук забытого мгновения, вплетённый светом зари в канву одичавшего пространства». Ашгарр менял в этой фразе слова местами, а некоторые заменял на другие, но от этого фраза не становилась понятней.
Чтобы Ашгарр себе там ни выдумывал, он остался поэтом, он был им и будет. Так же, как и Вуанг — воином, а я — магом. И это правильно. Каждый должен быть тем, кто он есть. Поэт — поэтом. Пёс — псом. Птица — птицей. Человек — человеком. А дракон — драконом.
Видит Сила, если ты пришёл в этот мир драконом, ты и должен быть драконом.
А как иначе?
И главное — зачем?
