кровь и плоть, выбрала такую невыразительную профессию – координатор.
Да, на радио Аврора была чем-то вроде администратора, но почему-то там администратором ее не называли, а величали именно координатором. А заодно она делала репортажи и «стрит-толки» – чтобы не умереть от тоски. Работа была гнусная – начальство за лишнюю копейку готово было повеситься, а если вдруг сослуживцы подозревали, что именно у тебя есть шанс получить повышение, то за считаные секунды плелись интриги, придумывались ловушки и совершались всевозможные инсинуации. Аврора, насмотревшись, как рыдают, скандалят и увольняются коллеги, знала, что именно здесь ей карьера не светит, и решила при первой возможности перейти на другую станцию. Но возможности отчего-то не возникали. Аврора так выматывалась на работе, которая начиналась в одиннадцать утра и не заканчивалась никогда, что ей просто не хватало времени наводить мосты. Она даже с мужчинами знакомилась там, куда ходила по работе. И это у нее тоже получалось с переменным и сомнительным успехом.
Какое счастье! Завтра настоящий, полноценный выходной! Ей не надо в субботу ехать на радио – «всего на пару часов», потому что приезжает какой-нибудь Шнур и всех корреспондентов, секретарш и прочих надо так построить, чтобы ему не забыли выписать пропуск, не оставили где-нибудь в коридоре без чая и кофе, разрешили курить, ну и все такое...
Зазвонил телефон.
Аврора схватилась за голову. Она совершенно забыла о рабочем мобильном, который уже полдня обещал разрядиться. Но не разрядился, скотина!
– Алло... – с мукой в голосе произнесла она в трубку. У нее был особенный голос для особых случаев – если надо было соврать, что болеешь, когда тебя пытаются отослать на вечеринку для рекламодателей в какой-нибудь «Истра Холидей», куда надо приехать в семь утра и проследить, чтобы на всех хватило столовых приборов.
– Аврора! – возмутилась мама. – Я тебе звоню уже пять раз подряд! Ты где?
– Мам, я спала, – вяло отозвалась Аврора.
– Сейчас всего девять вечера! Ты взяла моду так рано ложиться? – негодовала матушка.
– Мам, у меня мужчина, и мы занимались любовью! – сорвалась Аврора, которая устала от того, что родительница вечно к ней цепляется.
Но мама никогда не слышала того, чего не хотела слышать. Поэтому она просто не обратила внимания на слова Авроры. Или материнское сердце подсказало ей, что дочка врет.
– Ты помнишь, что завтра день рождения Степана? – спросила она.
Степан – это отчим. Если честно, Аврора его... недолюбливала. С одной стороны, он был не злой человек. Но, во-первых, лично для нее, Авроры, он не сделал ничего хорошего. Ни разу не помешал матушке ее мучить, делать ей замечания и негодовать на тему того, какая у нее бестолковая дочь. Все восхищались, какой Степан герой – воспитывает чужую девочку, как родную, но все дело в том, что он ее не воспитывал! Всего один раз, когда Аврора в шестнадцать лет первый раз напилась до розовых слонов, позвонила домой, нарвалась на Степана и попыталась объяснить, что ей нужно вызвать такси, но у нее нет денег, он ее нашел, привез, помог добраться до кровати и посоветовал не мешать водку с портвейном. Все!
Отчим начинал рабочим на заводе, а потом купил фабрику и еще парочку, но даже сейчас, когда мамаша заставляла его покупать костюмы от «Китон», они смотрелись на нем, как телогрейка. Шикарный костюм существовал как-то совершенно отдельно от Степана, впрочем, как и часы – золотой «Ролекс» выглядел на нем дешевой подделкой. Отчим был театрально грубоват, очень гордился своим происхождением – вот, мол, как высоко прыгнул, и часто маскировал эдакой пролетарской беспардонностью сложные чувства, правда, Аврора не могла понять, какие именно. Но вопросы вроде: «А чего это вы столько голой снимаетесь?», адресованные начинающей актрисе, он задавал, кося под дурачка, и все ему прощали – вроде чего с него взять, из грязи в князи... Авроре же мерещилось, что он играет в какие-то хитрые психологические игры. Правда, все могло быть проще – наверное, он и есть такой валенок, каким хочет казаться...
Авроре он тоже запросто мог надавить на больное: пошутить по поводу ее успешной карьеры. Мол, годам к сорока дослужиться до ассистента программного директора – «принеси кофе, распечатай договор» – дивная должность. Радовало лишь то, что Степан никому не давал спуску. Даже родную дочку Жанну он подкалывал на тему того, как странно, что в ее возрасте все еще растет грудь – в двадцать была одного размера, а в двадцать три увеличилась.
Собственно, загадка объяснялась просто: Жанна нарастила грудь до третьего номера, так как считала, что просто обязана эксплуатировать свою сексуальность, раз уж ей повезло родиться такой красивой и соблазнительной. А для такой лапочки и куколки это нонсенс – грудь первого размера! Жанна заняла у мамы денег (которые не дали Авроре на покупку новой машины), закачала в себя силикон, и... количество писем из колоний строгого режима на имя звезды экрана увеличилось в три раза...
– Нет, – искренне ответила маме на ее вопрос Аврора.
Предполагалось, что в связи с днем рождения Степана все родственники должны за неделю созваниваться, охать, охать, обсуждать, как банально дарить «Картье» и как пошло покупать аксессуары от «Гермес», придумывали какие-то тайные поездки в Милан за последними новинками от «Костюм Националь». А так как Аврора не могла принять во всем этом участия, то о дне рождения отчима она вспоминала за два часа до праздничного события – тем более что лично ей мама со Степаном на день рождения который уж год подряд дарили кожаные перчатки. Заурядные кожаные перчатки – коричневые. Сначала – несколько лет – черные, но теперь только коричневые.
Мама выдержала паузу.
– Тогда купи ему завтра что-нибудь скромное. Например, галстук от «Корнелиани», – холодно посоветовала она. – Будут гости.
– Какие гости? – осторожно спросила Аврора.
Мама не без удовольствия перечислила. В последнее время Степан и его компаньоны увлеклись кино, театром и благотворительностью, что помогало им дружить с режиссерами, актерами и политиками. Так вот завтра они все и приедут на скромный домашний прием.
Аврора похолодела. Конечно, домашний прием – это круто. Будет отличный стол, все очень вкусно, из ресторана, и знаменитые актеры – тоже здорово, но...
Что она наденет? У нее не то чтобы шикарного вечернего платья, у нее и обычного-то вечернего платья (или хотя бы вечерней кофты) нет. Конечно, она может завтра махнуть в «Наф-Наф» и купить там что- нибудь красивое, но ведь остальные – и мама, и Жанна будут в чем-то восхитительном и очень дорогом, да еще и украшения наденут... И они будут кривиться из-за того, что на ней «Наф-Наф», а не «Луи Виттон», и Авроре будет неприятно.
– Мам, а зачем я вам нужна? – пробормотала она. – Я смертельно больна, парализована...
– Вызови врача! – отрезала мама. – Завтра придут известные люди, и я не хочу, чтобы создавалось впечатление, что у нас недружная семья...
– Ма, – повеселела Аврора, – а Степа что, в Думу целится?
Мама выдержала еще одну паузу, еще более напряженную. Просто мхатовскую драматическую паузу! Во-первых, она не любила, когда Степана называли Степой. Ее вообще тихо бесило имя супруга. Но из двух зол – не выходить замуж за человека по имени Степа или найти другого претендента на свою руку, с элегантным именем, пусть и немного беднее, – она выбрала меньшее и называла мужа полным именем. Аврора вообще не раз замечала, что Степан матушку немного раздражает. Давным-давно она рассчитывала его переделать: предполагала, что тот похудеет, овладеет светскими манерами, будет с усталым видом говорить, что отдыхать можно только на Сейнт Барте, но Степа так и остался при спасательном круге на талии и с румянцем во всю щеку – этаким простачком, которого нимало не волнует, что о нем думают люди, включая и жену, и детей, и родителей.
Аврора помнила, что когда-то давно, когда мама была еще обычной журналисткой, а Степан работал каким-то там замдиректора на каком-то заводе, мама была веселой, пусть немного высокомерной, пусть с претензиями, но вполне сносной, а временами очень даже обаятельной женщиной. Кажется, она любила, что называется, загулять, и маленькие Аврора с Жанной подслушивали под дверью семейные ссоры – мама, кстати, умела тогда здорово ссориться: била посуду, вопила, как в итальянских фильмах, а потом бросалась на Степана и кричала, что любит его больше жизни. Подруга Авроры, Лена, очень боялась, когда родители
