не въехала задом в кабриолет, после чего он позволил ей снова опустить передние ноги на землю и затормозил.
— Ну, где же мне остановиться? — спросил кэбмен. — Решайте. Я только хочу знать — где?
Спор возобновился с новым пылом, а так как лошади досаждала муха, садившаяся ей на нос, то кэбмен, воспользовавшись досугом, хлестал ее по голове, руководствуясь принципом противоположных раздражений.
— Решает большинство голосов, — сказала, наконец, одна из сварливых леди. — Кучер, дом с желтой дверью!
Но когда кабриолет с шиком подъехал к дому с желтой дверью, «произведя больше шуму, чем собственный экипаж», как заметила с торжеством одна из сварливых леди, и когда кэбмен соскочил, чтобы помочь дамам выйти из экипажа, маленькая круглая голова юного Томаса Бардла высунулась из окна дома с красной дверью, расположенного дальше.
— Возмутительно! — воскликнула только что упомянутая сварливая леди, бросив уничтожающий взгляд на неповоротливого джентльмена.
— Моя милая, я не виноват, — сказал неповоротливый джентльмен.
— Молчи, болван! — отрезала леди. — Кучер, к дому с красной дверью! О, если случалось когда- нибудь женщине иметь дело с грубияном, которому приятно оскорблять свою жену при каждом удобном случае в присутствии посторонних, то эта женщина — я!
— Вы бы постыдились, Редль, — сказала вторая маленькая женщина — не кто иная, как миссис Клаппинс.
— Что же я сделал? — осведомился мистер Редль.
— Молчи, болван, молчи, или я забуду, что я женщина, и поколочу тебя! — воскликнула миссис Редль.
Пока длился этот диалог, кэбмен весьма позорно вел лошадь под уздцы к дому с красной дверью, которую уже открыл юный Бардл. Поистине это был недостойный и унизительный способ подъезжать к дому друзей! Рысак не подкатил бешено к подъезду, кэбмен не соскочил с козел и не забарабанил в дверь, не откинул фартука в самый последний момент, дабы леди не сидели на ветру, и не передал им шалей, как это делает кучер «собственного экипажа»! Никакого шика; это было вульгарнее, чем прийти пешком.
— Ну, Томми, — сказала миссис Клаппинс, — как здоровье твоей бедной мамочки?
— Она совсем здорова, — отвечал юный Бардл. — Она готова и ждет в гостиной. И я тоже готов.
Тут юный Бардл засунул руки в карманы и начал прыгать с нижней ступеньки подъезда на тротуар и обратно.
— А еще кто-нибудь едет с нами, Томми? — спросила миссис Клаппинс, поправляя пелерину.
— Миссис Сендерс едет, — отвечал Томми. — И я тоже еду.
— Дрянной мальчишка, — пробормотала миссис Клаппинс. — Он только о себе и думает. Послушай, милый Томми…
— Что? — отозвался юный Бардл.
— Еще кто-нибудь едет, миленький? — вкрадчиво осведомилась миссис Клаппинс.
— Миссис Роджерс едет, — отвечал юный Бардл, тараща глаза.
— Как! Леди, которая сняла комнату? — воскликнула миссис Клаппинс.
Юный Бардл глубже засунул руки в карманы и кивнул ровно тридцать пять раз, давая понять, что речь идет о леди жилице и ни о ком другом.
— Ах, боже мой, — сказала миссис Клаппинс, — да это настоящий пикник.
— А если бы вы знали, что припрятано в буфете! — подхватил юный Бардл.
— А что там, Томми? — ласково спросила миссис Клаппинс. — Я уверена, что мне ты скажешь, Томми.
— Нет, не скажу, — возразил юный Бардл, покачав головой и снова взбираясь на нижнюю ступеньку.
— Противный ребенок! — пробормотала миссис Клаппинс. — Какой упрямый, скверный мальчишка! Ну, Томми, скажи же своей дорогой Клаппи.
— Мама запретила говорить! — ответил юный Бардл. — И мне тоже дадут, и мне тоже!
Вдохновленный такой перспективой, скороспелый ребенок с удвоенным рвением занялся своей утомительной игрой.
Вышеприведенный допрос невинного младенца происходил, пока мистер и миссис Редль и кэбмен препирались из-за денег. Когда спор окончился в пользу кэбмена, миссис Редль подошла нетвердыми шагами к миссис Клаппинс.
— Ах, Мэри-Энн! Что случилось? — спросила миссис Клаппинс.
— Я вся дрожу, Бетси, — отвечала миссис Редль. — Редль — не мужчина, он все взваливает на меня.
Вряд ли это было справедливо по отношению к злосчастному мистеру Редлю, ибо добрая супруга отстранила его в самом начале спора и властно приказала держать язык за зубами. Впрочем, он не имел возможности оправдаться, так как у миссис Редль обнаружились недвусмысленные симптомы приближающегося обморока. Заметив это из окна гостиной, миссис Бардл, миссис Сендерс, жилица и служанка жилицы поспешно вышли и проводили ее в дом, болтая без умолку и всемерно выражая жалость и сострадание, словно она была несчастнейшей из смертных. В гостиной ее уложили на диван, и жилица со второго этажа, сбегав к себе, вернулась с флаконом нашатырного спирта, каковой она, крепко обняв миссис Редль за шею, прижимала со всей женственной заботливостью и жалостью к ее носу до тех пор, пока эта леди, долго отбивавшаяся, не вынуждена была заявить, что чувствует себя гораздо лучше.
— Ах, бедняжка! — воскликнула миссис Роджерс. — Я слишком хорошо понимаю ее чувства.
— Ах, бедняжка! Я тоже! — подхватила миссис Сендерс.
И тогда все леди застонали хором и объявили, что они-то понимают, в чем тут дело, и жалеют ее от всего сердца. Даже маленькая служанка жилицы, тринадцати лет и трех футов росту, выразила шепотом сочувствие.
— Но что же случилось? — спросила миссис Бардл.
— Вот именно! Что расстроило вас, сударыня? — осведомилась миссис Роджерс.
— Меня сильно взволновали, — укоризненным тоном произнесла миссис Редль.
В ответ на это леди устремили негодующий взгляд на мистера Редля.
— Дело вот в чем, — сказал злополучный джентльмен, выступая вперед. — Когда мы сошли у подъезда, начался спор с кучером кабриоле…
Громкий вопль его жены, вызванный этим последним словом, заглушил дальнейшие объяснения.
— Вы бы лучше нас оставили, Редль, пока мы не приведем ее в чувство, — сказала миссис Клаппинс. — В вашем присутствии она никогда не оправится.
Все леди были того же мнения. Поэтому мистера Редля вытолкали из комнаты и предложили ему прогуляться по двору.
Он прогуливался около четверти часа, после чего миссис Бардл с торжественным видом объявила ему, что теперь он может войти, но должен быть очень осторожен в обращении с женой. Миссис Бардл знает, что у него не было дурных намерений, но Мэри-Энн очень слаба, и если он не остережется, то может потерять ее, когда меньше всего этого ждет, что впоследствии явится для него весьма мучительным воспоминанием, и так далее. Мистер Редль выслушивал все это с большим смирением и вскоре вернулся в гостиную сущей овечкой.
— Ах, миссис Роджерс, сударыня! — воскликнула миссис Бардл. — Да ведь я вас еще не познакомила! Мистер Редль, сударыня, миссис Клаппинс, сударыня, миссис Редль, сударыня.
— Сестра миссис Клаппинс, — добавила миссис Сендерс.
— О, в самом деле! — благосклонно сказала миссис Роджерс, ибо она была жилицей и прислуживала всем ее служанка, и потому, по своему положению, она держала себя скорее благосклонно, чем непринужденно. — В самом деле?
Миссис Редль сладко улыбнулась, мистер Редль поклонился, а миссис Клаппинс заявила, что «она радуется случаю познакомиться с такой леди, как миссис Роджерс, о которой она слышала столько хорошего». Этот комплимент был принят вышеупомянутой леди с изысканным благоволением.
