таблицы отражают разницу между урожайностью «на корню» 1933 года и якобы фактической урожайностью за 1932 года. Тем не менее, в справочнике постоянно подчеркивается разница между валовой и фактически полученной урожайностью. Последний показатель используется при ссылках на оценку урожайности «на корню».
86
Мошков, Зерновая проблема, с. 211–212, Огонек, № 51, 1987. Статью Сульковского см. «Правда», 22 августа 1933.
87
О миграции крестьян, см. Кульчицкий, с. 15, История советского крестьянства, т. 2, с. 196–198. По поводу продовольственного кризиса, см. Merle Fainsod, Smolensk under Soviet Rule, New York, 1963, pp. 259– 264. Этот регион часто приводят в качестве примера слабости советской власти в сельской местности. См. J.Arch Getty, Origins of the Great Purges, Cambridge, 1983, Robert Manning, Government in the Soviet Countryside in the Stalinist Thirties: The Case of Belyi Raion, Carl Beck Papers in Russian and East European Studies, № 301, Pittsburgh, 1983. Т. К. Чугунов, Деревня на Голгофе, Мюнхен, 1968, с. 118–125. Pidhainy et al, Black Deeds vol. 2, pp. 665–666.
88
И. Е. Зеленин, Зерновые совхозы Дона и Северного Кавказа в годы второй пятилетки (1933–1937), История СССР, № 2, 1958, с. 51. Слинько, Социалистическая перестройка, с.298. По поводу производства и распространения продукции совхозов среди филиалов, см. Сельское хозяйство СССР 1935, М., 1936, с. 270– 272.
89
Сельское хозяйство от VI к VII съезду Советов, с. 65. Слинько, Социалистическая перестройка, с. 298.
90
Урожайность совхозов рассчитывалась на базе зерновых балансов, но при этом было не ясно, как и когда рассчитывались эти балансы. Wheatcroft and Davies, Materials, p.294. Вполне вероятно, что система, приводящая к повышению планов по хлебозаготовке (например, оценка урожая до уборочной кампании), использовалась в то время и в совхозах.
91
Напряженная обстановка и хаотические действия властей в 1932 году могли помешать получению данных о производстве зерновых во всех секторах. Система оценки урожайности на корню, вероятно, была введена в 1933 году с тем, чтобы обеспечить центральное руководство более полной и надежной информацией о производстве. Уиткрофт предлагает похожее объяснение: «Переоценка советского аграрного производства», с. 38.
92
Эти утверждения сомнительны: не только по причине наличия существенного объема доказательств слабого урожая, но и потому, что они указывают на то, что крестьяне усердно работали над вопросом повышения урожайности. Я подготовил монографию, в которой будут подняты и эти вопросы.
93
И. Е. Зеленин, Политотделы МТС (1933–1934 годы). Исторические записки, № 76, 1965, с. 47.
94
Harvard University, Russian Research Center, Project on the Soviet Socialist System, исторические документы о частной жизни (Cambrdge, 1951), case N. 379, pp. 20–21. Ф. А. Каревский, Социалистическое преобразование сельского хозяйства Среднего Поволжья, Куйбышев, 1975, с. 145–146. Михаил Алексеев, Сеятель и хранитель, Наш Современник, № 9, 1972, с. 96 и его автобиографическая повесть Драчуны, Москва, 1982, посвященные поволжской деревне времен голода. United Kingdom Public Record Office, Foreign Office (PRO FO) 371 № 746 113/38, 31 January 1933. Foreign Office and the Famine, p. 42. Кэрнс был направлен в Советский Союз из Британии для оценки перспектив производства советского зерна. Его пространные отчеты, недавно опубликованные в Foreign Office and the Famine, представляют собой невероятно ценный источник информации о сельском хозяйстве и условиях жизни в деревне в начале 30-х годов.
95
См., например, комментарии в PRO FO 371/16335 № 3060/1179/38, где указано — несмотря на то, что в 1931 году у крестьян изъяли больше зерна, чем в 1930 году, «снабжение городов (это не касается Москвы) несколько ухудшилось». Тем не менее, судя по другим источникам, дефицит продовольствия не обошел стороной и Москву.
