Пока стадо катилось по коричневой прерии к реке Платт, разговоры о шлюхах вытеснили все другие темы. Верно, они всегда обожали поболтать об этом, но на некоторых участках пути их интересовали и другие вопросы, например погода, карты, отдельные лошади, воспоминания о прошлом. После смерти Джейка они много говорили о причудах правосудия и причинах, побудивших в общем-то приятного человека пойти по кривой дорожке. Иногда они вспоминали о своих семьях, хотя, как правило, такие разговоры заканчивались приступами острой тоски по дому. Это была опасная тема.
До Огаллалы оставалась еще неделя пути, а все другие темы, кроме шлюх, уже никого не интересовали. Ньют и братья Рейни даже удивлялись. Они и сами интересовались этим вопросом, правда, в довольно расплывчатом виде, но, слушая разговоры взрослых по вечерам и при каждой остановке, пришли к выводу, что, видно, есть в этом что-то большее, чем кажется на первый взгляд. Визит к проститутке скоро стал казаться одной из самых заманчивых перспектив, предлагаемых жизнью.
— А что, если капитан даже не захочет останавливаться в Огаллале? — спросил однажды Липпи. — Он не любит останавливаться.
— Никто не заставляет его останавливаться, — сказал Нидл. — Он может двигать дальше, если захочет. Это нам надо остановиться.
— Мне кажется, он не любит шлюх, — заметил Лип пи. — Насколько я помню, он почти не заходил в салун.
Джаспера раздражал пессимизм Липпи. Его донельзя расстраивало малейшее предположение, что им не придется побывать в Огаллале.
— Заткнулся бы ты, — посоветовал он. — Нам плевать, что будет делать капитан. Мы поедем в город.
По Кампо, закончивший готовить ужин, постарался уладить спор.
— Мне кажется, вам надо пойти к парикмахеру, а про шлюх забыть, — посоветовал он. — Они возьмут ваши деньги, а что вы получите взамен?
— Кое-что приятное, — произнес Нидл.
— Стрижка выдержит месяц, а то, что вы получите от девки, всего мгновение, — добавил По. — Разве что она подарит вам кое-что совсем нежелательное.
Последовала жаркая дискуссия, из которой Ньют заключил, что шлюхи иногда приносят не только удовольствие. Порой можно и заболеть, хотя конкретно никто ничего не объяснил.
Но По Кампо стоял на своем. Он продолжал агитировать за парикмахерскую, считая, что ее надо предпочесть борделю.
— Если ты думаешь, что я стрижку предпочту шлюхе, ты совсем с ума соскочил, — заверил Джаспер.
Ньют и братья Рейни оставили наиболее скользкие вопросы другим, а сами занялись обсуждением экономической стороны дела. Длинные летние дни, спокойное стадо и дикая жара способствовали размышлениям по поводу возможного визита в город. Так время бежало быстрее.
Иногда один из братьев Рейни подъезжал к Ньюту, чтобы обсудить пришедшую в голову свежую мысль.
— Соупи говорит, они раздеваются, — однажды сообщил Бен Рейни.
Ньют однажды видел мексиканочку, которая задрала юбку, переходя через реку. Под юбкой ничего не было. Когда она заметила, что он наблюдает, то хихикнула. С той поры он часто, когда бывал свободен, крался к реке, надеясь снова увидеть, как она переходит реку. Тот беглый взгляд составлял все его познания насчет голых женщин. Он столько раз прокручивал эту картину в голове, что она порядочно поизносилась.
— Думаю, это здорово дорого стоит, — предположил он.
— Примерно месячную зарплату? — предположил Джимми Рейни.
Однажды к концу дня приехал Дитц, чтобы сообщить, что до Платта десять миль. Все в лагере радостно завопили.
— Черт, интересно, в какой стороне город? — поинтересовался Соупи. — Я уже готов ехать.
Калл понимал, что все мужики рвутся в город. Принесший радостные новости Дитц сам выглядел подавленным. После того как повесили Джейка, он был сам не свой.
— Заболел? — спросил Калл.
— Не нравится мне этот север, — ответил Дитц.
— Здесь хорошая трава, — заметил Калл.
— Все равно не нравится, — повторил Дитц. — Света мало.
У Дитца был отсутствующий вид, что озадачило Калла, поскольку и в более трудные времена тот сохранял свою жизнерадостность. Теперь Калл часто замечал, как Дитц верхом на лошади смотрит на юг, ту да, откуда они приехали. Иногда за завтраком Калл видел, что он сидит, уставившись в огонь. Так смотрят старые животные, чье время истекло, в края, недоступные для остальных. Это выражение глаз Дитца так расстраивало Калла, что он решил поговорить об этом с Августом. Гас сидел на одеяле босиком и с помощью острого перочинного ножа подрезал ногти. Женщины видно не было, но Калл все равно остановился поодаль, чтобы не беспокоить ее.
— Хочешь поговорить со мной, подъезжай ближе, — пригласил Август. — Я босиком к тебе не пойду.
Калл спешился и подошел.
— Не понимаю, что происходит с Дитцем, — сказал он.
— Ну, Дитц у нас чувствительный, — проговорил Август. — Может, ты оскорбил его в лучших чувствах, с тебя станет.
— Я не оскорблял его чувств, — возразил Калл. — Я всегда стараюсь с ним быть повнимательнее. Он у нас лучший.
— Лучший из всех, кто когда-либо у нас был, — согласился Август. — Может, заболел?
— Нет, — ответил Калл.
— Надеюсь, он не собирается нас бросить, — заволновался Август. — Боюсь, никто другой не сможет найти воду.
— Он сказал, ему север не по душе, — заметил Калл. — Только это.
— Слышал, мы завтра выходим к Платту, — продолжал Август. — И все парни стосковались по венерическим болезням.
— Знаю, — ответил Калл. — Я бы с удовольствием проехал мимо этого города, но нам надо пополнить запасы.
— Отпусти их, пусть порезвятся, — посоветовал Ав густ. — Может, это их последний шанс.
— Почему это последний?
— Старина Дитц может что-то предчувствовать. Он ведь здорово чувствительный. Нас всех могут убить индейцы в ближайшие пару недель.
— Сомневаюсь, — заметил Калл. — Ты что-то не более оптимистичен, чем он.
— Нет, — согласился Август. Он знал, что они недалеко от дома Клары, из-за чего Лорена очень нервничала.
— Что ты со мной сделаешь? — спрашивала она. — Оставишь в палатке, а сам поедешь к ней?
— Нет, мэм, — отвечал он. — Я возьму тебя с собой и представлю по всем правилам. Ты же не багаж. Клара скорее всего месяцами других женщин не видит. Она тебе обрадуется.
— Она может знать, кто я такая, — заметила Лорена.
— Да, она знает, что ты человеческое существо, — ответил Август. — Тебе не следует ни перед кем склонять голову. Наверное, добрая половина женщин в этой стране начинала так же, как и ты, работая в салунах.
— Но не она, — заметила Лорена. — Готова поспорить, она-то всегда была леди. Потому ты и хотел на ней жениться.
Август хмыкнул.
— Леди может перерезать тебе горло с такой же легкостью, как и индеец, — сказал он. — У Клары острый язычок. Она раньше часто меня прикладывала.
