— Они не только банкиров беспокоили, — сказал Калл.
— Ну да, еще адвокатов, врачей, журналистов и коммивояжеров всех мастей.
— Не считая женщин и детей, — добавил Калл. — говоря уже о простых поселенцах.
— Ну, женщины, дети и простые поселенцы — просто пушечное мясо для адвокатов и банкиров, — заметил Август. — Часть общей картины. После того как индейцы повыбивали достаточно народу, раздался общий вопль и нас послали разделаться с индейцами. Если они все равно возвращались, за дело бралась армия, и тогда им приходилось совсем худо. В конечном итоге армии удастся так их подсократить, что их можно будет засунуть в какие-нибудь резервации, и тогда явятся адвокаты и банкиры и начнется настоящая цивилизация. Каждый банк в Техасе должен бы нам приплачивать за то, что мы сделали. Если бы мы этого не сделали, все и банкиры до сих пор бы обретались в Джорджии, питаясь салатом и репкой.
Тогда не знаю, чего ты тут застрял, если так думаешь, — проговорил Калл. — Надо было вернуться домой и учить детей в школе.
— Черт, вот уж нет. Мне хотелось взглянуть на все это, пока банкиры и адвокаты все не захапали.
— Ну, до Монтаны они еще не добрались, — сказал Калл.
— Если мы туда двинем, они пойдут по пятам, вот увидишь. Самые первые из них наймут тебя, чтобы ты перевешал всех конокрадов и приструнил тех индейцев, у которых еще остался запал. Ты все это сделаешь, и вы получите цивилизованный мир. А потом ты не будешь знать, чем заняться, и будешь маяться, вот как ты тут маешься последние десять лет.
— Я уже не мальчик. Я помру, прежде чем все это произойдет. И вообще, я вовсе не собираюсь порядки устанавливать. Я хочу заняться скотоводством. Джейк же сказал, что там рай для скотоводов.
— Какой из тебя скотовод, Калл, — возразил Август. — Такой же, как и из меня. Если бы у нас было ранчо, не знаю, кто бы им занимался. Каллу показалось, что, возможно, кобыла простояла на трех ногах достаточно долго, да и с Гасом он уже наговорился. Иногда от Гаса можно услышать странные вещи. Он перебил индейцев не меньше, чем любой рейнджер, и видел достаточно совершенных ими зверств, чтобы знать, почему он это делал. И все же, когда он говорил, иногда казалось, что он на их стороне.
— Насчет ранчо, — сказал он. — Мальчишка сможет им заниматься. Он уже почти вырос.
Август немного подумал над этим предложением, как будто такое никогда не приходило ему в голову.
— Что же, может, и так, Калл, — согласился он. — Думаю, он мог бы этим заняться, если бы захотел и если бы ты ему позволил.
— Не понимаю, почему бы ему не захотеть, — заметил Калл и направился к кобыле.
8
К середине дня стало так жарко, что никто даже думать не мог. Во всяком случае, Ньют не мог, да и другие работники, похоже, тоже не слишком быстро соображали. Единственное, о чем у них хватало сил спорить, это где жарче — внизу, на дне колодца с лопатой, или наверху, на солнце при лебедке. Внизу они работали в такой тесноте и так потели, что там, по существу, стоял туман, тогда как на солнце наверху этой проблемы не было. Работая внизу, Ньют нервничал, особенно если там же был и Пи, потому что, когда Пи орудовал ломом, он не всегда смотрел, куда он его всаживал, и однажды едва не проткнул Ньюту ногу. С той поры Ньют работал, широко расставив ноги, чтобы не подставлять их под лом Пи.
Они трудились изо всех сил, когда вернулся капитан на кобыле. Она была вся в мыле, потому что он прогнал ее миль двадцать вдоль реки. Калл подъехал прямо к колодцу.
— Привет, ребятки, — сказал он. — Вода уже пошла — Пошла, пошла, — ответил Диш. — Из меня уже пара галлонов вышла.
— Скажи спасибо, что ты здоровый, — заметил Kалл. — Человек, не умеющий потеть, в такую жару помрет.
— Слушай ты не хочешь продать эту кобылку? — спросил Диш. — Мне нравится ее вид.
— Не тебе первому, — парировал Калл. — Я так думаю, оставлю ее себе. Но вы можете прекратить работу и немного отдохнуть. Мы сегодня отправимся в Мексику.
Они все пошли во двор и уселись вдоль сарая, где было немного тени. Как только они сели, Дитц принялся зашивать свои штаны. У него в коробке из-под сигар всегда имелась иголка и суровая нитка, и при малейшей возможности он усаживался и принимался штопать. Густая плотная шевелюра Дитца уже начинала седеть.
— На твоем месте я бы эти штаны выбросил, — сказал Диш. — Если уж тебе приспичило носить одеяло, найди себе новое и начни сначала.
— Нет, сэр, — мягко ответил Дитц. — Эти штаны еще продержатся.
Ньют испытывал некоторое возбуждение. Капитан не отделил его от других, когда велел отдыхать. Вдруг это значит, что его наконец возьмут в Мексику. С другой стороны, он торчал внизу, так что капитан вполне мог просто забыть о нем.
— Мне правда нравится эта кобыла, — повторил Диш, глядя, как капитан снимает с нее седло.
— И зря, — вмешался Пи. — Она вчера чуть капитана не прикончила. Выдрала из него шматок величиной с мою ступню.
Они все посмотрели на ступню Пи, которая и по размерам и по форме напоминала совковую лопату.
— Я бы сказал, это маловероятно, — заметил Диш. — У нее вся морда меньше, чем твоя нога.
— Если бы она выгрызла этот кусок из тебя, ты бы счел его достаточно большим, так я думаю, — печально заметил Пи.
Когда Диш окончательно отдышался, он вытащил из кармана перочинный нож и спросил, не хочет ли кто-нибудь поиграть в ножички. У Ньюта был свой перочинный нож, и он быстро воспользовался приглашением. Игра заключалась в том, что нужно бросать нож разными способами, но так, чтобы он воткнулся в землю. Диш выиграл, и Ньюту пришлось зубами вытаскивать из земли колышек. Диш так основательно его вогнал, что Ньют весь нос в земле измазал, пока его вытащил.
Пи страшно развеселился.
— Право, Ньют, если лом сломается, ты можешь докопать колодец носом, — сказал он.
Так они и сидели кружком, лениво бросая ножи, когда услышали топот копыт, неспешно приближающийся с востока.
— Кого это несет? — поинтересовался Пи. — Странное время для визитов.
— Ну, если это не Хуан Кортинас, тогда, наверное, парочка грабителей банков. — Диш упомянул имя мексиканского конокрада, который к югу от реки славился своими успешными набегами на техасцев.
— Нет, это не Кортинас. — Пи Ай прищурился, чтобы разглядеть получше. — Он всегда на серой ездит.
Всадники остановились в дальнем конце участков, чтобы прочитать надпись, которую установил Август, когда возникла компания «Хэт крик». Калл хотел, что бы было просто написано «Платная конюшня Хэт крик», но Август не желал ограничиваться таким простым заявлением. Ему пришло в голову, что на вывеске должна быть их такса за постой. Калл считал достаточным, чтобы люди знали, что можно поставить лошадь, но Августу такая простота была не по душе. Он превозмог себя и разыскал старую фанерную дверь, которую сорвало с чьего-то погреба, скорее всего, тем же ветром, который сдул у них крышу с сарая. Он приколотил дверь у края загонов, лицом к дороге, так чтобы она была первым, что видели въезжающие в город путники. В конце концов они с Каллом так много спорили по поводу этой вывески, что Калл плюнул и умыл руки.
Это вполне устроило Августа, который считал, что он единственный в Лоунсам Дав, кто обладает достаточным литературным талантом, чтобы написать вывеску. Когда погода бывала хорошей, он садился в тени вывески и размышлял, как можно ее усовершенствовать. За два или три года после того, как они ее установили, он придумал столько изменений и дополнений к простому изначальному объявлению, что
