Ее глаза широко раскрылись от удивления: Эдуарду в самом деле удалось поразить ее, но она не могла объяснить себе, зачем ему это понадобилось теперь, когда между ними установились натянутые отношения, но боялась спрашивать, потому что ответ мог поставить ее в тупик.
– Управляющий банком в Лос-Анджелесе и мой – оба остались более чем довольны соглашением о покупке, – сообщил Эдуард, ловко накручивая спагетти на серебряную вилку. – Управляющий тебе бы понравился, если бы ты с ним познакомилась. Это артист своего дела, человек с большим чувством юмора, к тому же умен и изящен – довольно редкое сочетание, завод будет в надежных руках.
Элен уставила глаза в тарелку. Несмотря на скудный обед в кафе, голода она не чувствовала, еда застревала в горле, и все мысли бешено вертелись вокруг странной перемены в настроении Эдуарда. Элен не ожидала, что его праведный гнев пройдет так скоро, ведь она серьезно подвела его, не появившись на деловой встрече и сказав о своем намерении уйти и о том, что заказала обед в ближайшем ресторане, всего за полчаса до прихода гостей.
И все ради чего? Ради тайного свидания с несуществующим любовником, который якобы подарил ей безобразное кольцо, и реальной пробежки по шикарному универмагу, где она основательно запаслась кружевным бельем для придания пикантности своему вымышленному роману.
Почему же он больше не осыпает ее гневными словами, почему как ни в чем не бывало обсуждает с ней свою сделку и, между прочим, делится информацией, наделавшей бы много шума на бирже?
Потому что по-прежнему безоговорочно доверяет ей, надеется, что ее увлечение, безусловно явившееся для него досадной помехой и случившееся впервые, вскоре кончится, и Элен еще крепче ухватится за свое положение, несмотря на ее прежние намерения уйти, которые Эдуард, несомненно, счел пустой болтовней.
За два года их совместной жизни Элен научилась неплохо читать его мысли и втайне гордилась, полагая, что она – единственный человек, кто может этим похвастаться. Но теперь его поведение смущало, беспокоило ее. И если съесть приготовленный им ужин оказалось для нее делом нелегким, то отгадывать его истинные намерения и в то же время поддерживать разговор представилось и вовсе уж невозможным.
– Все очень вкусно, – сказала Элен, когда, по ее мнению, съедено было достаточно, чтобы не показаться невежливой. – Ты скрывал от меня свои таланты. Я понятия не имела, какой ты отличный повар.
– Разве? – Эдуард удивленно поднял брови, наклоняясь вперед, чтобы подлить ей вина.
Шелковая рубашка скорее подчеркивала, чем скрывала его великолепный торс, упругие мускулы рук и плеч.
– Не помню, когда мне приходилось готовить что-либо, отдаленно смахивающее на пищу. Правда, лет шести я помогал маме тереть сыр на терке. – Темная бровь поползла вверх, губы слегка раздвинулись в улыбке. – Сегодня я решил для разнообразия покормить тебя, а когда я берусь за что-нибудь, то довожу дело до конца и стараюсь выполнить его как можно лучше.
Он отрицал, что имеет опыт обращения с приправами, но результаты его кулинарных экспериментов с помидорами и оливковым маслом говорили о другом…
Элен уткнулась в рюмку с вином, надеясь скрыть непрошеный румянец. Ей было хорошо известно о его умении работать с полной отдачей. Слова его звучали невинно, но опасный огонек в глазах давал понять, что он помнит – и уверен в том, что и она также, – тот незабываемый вечер, когда он решил сделать ее де-факто своей женой, обнаружив тогда и опытность свою и действуя с вдохновением.
Эта тема была для Элен запретной. Она не позволяла себе вспоминать, с какой легкостью ему почти удалось задуманное…
Может быть, настало время заговорить об условии в их договоре, по которому она имеет право его расторгнуть? Сейчас она скажет Эдуарду, – что полюбила… Это, по крайней мере, не будет ложью. Она ведь полюбила его, Эдуарда, хотя он и не должен знать об этом. Ее заявление, несомненно, положит конец его великодушию, заставляющему Элен таять от любви и в то же время чувствовать себя бесконечно виноватой, низкой, нечистой. Но миг искушения пролетел, тягостная необходимость произнести вслух то, о чем она до сих пор давала понять всеми своими поступками, отодвинулась на неопределенное время. Элен малодушно обрадовалась отсрочке, ведь то, что ей предстояло сделать, вызывало в ней только отвращение, и она безо всякого сожаления отложила разговор «на потом». Тем более что Эдуард начал собирать со стола тарелки и сказал ей:
– Наша достопочтенная миссис Харди может разобраться с посудой завтра. Мне надо позвонить еще в несколько мест, а тебе не лучше ли пойти спать? Если ляжешь пораньше, это прекрасно исцелит тебя от хронической усталости, на которую ты постоянно жалуешься.
В его последних словах прозвучала насмешка, заставившая Элен поежиться. Но она без возражений последовала его совету, потому что необходимость лгать изматывала ее и она чувствовала себя бесконечно вымотанной и физически, и морально, неспособной дольше бороться с собой, логически рассуждать и поддерживать легкий разговор.
Так мне и надо, мрачно думала Элен, забираясь в кровать. Единственное средство покончить со своим теперешним жалким состоянием – заставить себя выговорить эту последнюю ложь завтра утром и потребовать от Эдуарда, чтобы он отпустил ее, позволил ей исчезнуть из его жизни, постараться смириться с фактом, что любимый человек никогда не ответит ей взаимностью, никогда не увидит в ней нечто большее, чем просто полезную помощницу, надежное прикрытие своим, не связанным договорами, увлечениям.
Постараться, если можно, научиться жить без него.
9
– Вставай, ленивица! Вот твой чай. Сегодня прекрасный день, сияет солнце, снег растаял. А ты знаешь, что храпишь во сне? Каждый день я узнаю что-то новенькое – разве жизнь не чудесна?
– Я не храплю, – сонно возразила Элен, натягивая пуховое одеяло на голову и свертываясь калачиком в мягком уютном гнездышке постели. И откуда Эдуард это взял? Конечно, он все сочиняет. Какой нормальный человек способен выдержать его энергию, бьющую ключом с раннего утра? Но, наверное, за два года Элен успела привыкнуть к ней, потому что даже не рассердилась, когда он отбросил одеяло с ее головы, а только сонно заморгала.
– Пей быстрее чай.
«С каких это пор Эдуард взялся приносить чай по утрам?» – сквозь дремоту удивилась она. Постепенно
