на первых же словах и сказал: «Бедная Марсель, я страшно перед ней виноват, я ненавижу себя, но я это исправлю; как ты считаешь, могу я еще что-то исправить?» И глаза у него покраснели. Как он вас любит!
– О, Даниель! О, Даниель!.. О, Даниель... – твердила Марсель.
Наступило молчание, потом Даниель добавил:
– Он сказал, что сегодня вечером хочет с вами поговорить с открытым сердцем: «Мы вскроем нарыв». Теперь все в ваших руках, Марсель. Он сделает все, что вы захотите.
– Вы были так добры, так... Я хотела бы увидеть вас как можно скорее, мне столько нужно вам сказать, а я не могу с вами общаться, не видя вашего лица. Сможете завтра?
Голос показался ей суше, он потерял свою гармоничность.
– Завтра – нет! Естественно, я тоже хотел бы вас увидеть... Послушайте, Марсель, я вам позвоню.
– Договорились, – сказала Марсель, – звоните поскорее. Ах, Даниель, дорогой мой Даниель...
– До свиданья. Марсель. Будьте сегодня вечером ловкой...
– Даниель! – закричала она. Но их уже разъединили.
Марсель положила трубку и провела платком по влажным глазам. «Архангел! Он быстро упорхнул – из опасения, что я буду его благодарить!» Она подошла к окну и посмотрела на прохожих: женщины, дети, рабочие казались ей счастливыми. Молодая женщина бежала по мостовой: на руках у нее был ребенок, она на бегу, задыхаясь, говорила с ним и смеялась. Марсель проследила за ней, затем подошла к зеркалу и с удивлением на себя посмотрела. На полочке умывальника в стакане для полоскания зубов стояли три красные розы. Марсель неуверенно взяла одну и робко повертела ее в пальцах, потом закрыла глаза и воткнула розу в свои черные волосы. «Роза в моих волосах...» Она открыла глаза, посмотрела в зеркало, взбила прическу и смущенно себе улыбнулась.
XV
– Извольте подождать здесь, месье, – сказал человечек.
Матье сел на кушетку. Он был в сумрачном, пахнущем капустой небольшом холле, слева поблескивала застекленная дверь. Позвонили, человечек пошел открывать. Вошла молодая женщина, одетая с благопристойной бедностью.
– Извольте присесть, мадам.
Он проводил женщину, слегка касаясь ее, до кушетки, и она села, подобрав ноги.
– Я уже приходила, – сказала молодая женщина. – По поводу займа.
– Да, мадам, конечно. Человечек говорил ей в лицо:
– Вы служащая?
– Не я. Мой муж.
Женщина стала рыться в сумочке; она была, пожалуй, недурна собой, но вид у нее был унылый и загнанный; человечек рассматривал ее взглядом гурмана. Она вынула из сумочки две или три старательно сложенные бумаги; он взял их, подошел к застекленной двери, чтобы лучше все рассмотреть, и долго их изучал.
– Очень хорошо, – сказал он, возвращая бумаги. – Очень хорошо. У вас двое детей? Вы так молодо выглядите... Детей всегда ждут с нетерпением, не правда ли? Но когда они появляются, то несколько дезорганизуют семейные финансы. У вас сейчас немного стесненные обстоятельства?
Молодая женщина покраснела, человечек потер руки.
– Ну что ж, – добродушно сказал он, – мы все уладим, мы все уладим, для того мы и работаем.
Некоторое время он с улыбкой задумчиво смотрел на нее, потом удалился. Молодая женщина бросила на Матье недружелюбный взгляд и принялась щелкать замком сумочки. Матье стало не по себе: он проник в мир настоящих бедняков, это их деньги он собирался отнять, деньги блеклые и серые, пахнущие капустой. Он опустил голову и посмотрел на пол под ногами: он вспомнил шелковистые ароматные банкноты из сундучка Лолы; то были совсем другие деньги.
Застекленная дверь открылась, и появился высокий господин с седыми усами. У него были серебристые волосы, старательно зачесанные назад. Матье проследовал за ним в кабинет. Господин приветливо указал ему на кресло из потертой кожи, и оба сели. Господин положил локти на стол и сплел красивые белые пальцы. На нем был темно-зеленый галстук, скромно украшенный жемчужной булавкой.
– Вы желаете прибегнуть к нашим услугам? – по-отечески спросил он.
– Да.
Он посмотрел на Матье: его светло-голубые глаза были немного навыкате.
– Месье?..
– Деларю.
–Месье Деларю, вам известно, что устав нашего общества предусматривает услуги займа исключительно государственным служащим?
Голос был красивый и невыразительный, немного жирный, как и руки.
– Я служащий, – сказал Матье. – Преподаватель.
–А-а! – с интересом произнес господин. – Мы особенно счастливы помогать университетским. Вы преподаватель лицея?
– Да. Лицея Бюффон.
– Великолепно, – непринужденно продолжал господин. – Ну что ж, для начала выполним обычные формальности... Есть ли у вас с собой удостоверение личности, все равно какое: паспорт, военный билет, избирательная карточка...
Матье протянул ему документы. Господин взял их и некоторое время рассеянно изучал.
– Хорошо. Очень хорошо, – заключил он. – А на какую ссуду вы рассчитываете?
– Я хотел бы шесть тысяч франков, – сказал Матье. Потом немного подумал и уточнил: – Нет, пожалуй, семь тысяч.
Матье был приятно удивлен. Он подумал: «Никогда бы не поверил, что все решится так быстро».
– Вы знаете наши условия? Мы даем ссуду на шесть месяцев без продления срока. Мы вынуждены брать двадцать процентов, так как у нас огромные расходы и мы подвергаемся большому риску.
– Хорошо! Хорошо! – поспешил заверить его Матье.
Господин достал из ящика два отпечатанных бланка.
– Соблаговолите заполнить эти анкеты. Внизу подпишитесь.
Это была просьба о ссуде в двух экземплярах. Нужно было указать фамилию, возраст, семейное положение, адрес. Матье начал писать.
– Прекрасно, – сказал господин, пробегая взглядом по листкам. – Родился в Париже... в 1905 году... от отца и матери французского происхождения... Ну что ж, пока это все. При отчислении семи тысяч франков мы попросим вас подписать на гербовой бумаге долговое обязательство. Гербовый сбор за ваш счет.
– При отчислении? Вы разве не дадите их мне сейчас?
Господин, казалось, очень удивился.
– Сейчас? Нет, дорогой месье, нам потребуется по крайней мере две недели, чтобы собрать сведения.
– Какие сведения? Вы же видели мои документы...
Господин посмотрел на Матье с веселой снисходительностью.
– Да! – сказал он. – Университетские все одинаковы! Все идеалисты. Заметьте, месье, что в данном частном случае я не подвергаю сомнению ваше слово. Но вообще ничто нам не доказывает, что предъявленные бумаги не фальшивка. – Он грустно усмехнулся. – Когда имеешь дело с деньгами, учишься недоверию. Это низкое чувство, здесь я согласен с вами, но мы не имеем права быть доверчивыми. Так вот, – заключил он, – нам нужно провести собственное маленькое расследование; мы обратимся
