Юпитер. Я дал тебе свободу, чтоб ты служил мне.
Орест. Возможно. Но она обернулась против тебя, и мы оба тут бессильны.
Юпитер. Ага, наконец-то извиняющие обстоятельства.
Орест. Я ищу не извинений.
Юпитер. Разве? Эта свобода, рабом которой ты себя объявляешь, очень напоминает, знаешь ли, извинения.
Орест. Я не хозяин и не раб, Юпитер. Я сам — свобода! Едва ты создал меня, я перестал тебе принадлежать.
Электра. Отцом нашим заклинаю тебя, Орест: свершив преступление, не богохульствуй.
Юпитер. Слушай ее. И не надейся ее вернуть своими словами: эта речь нова для ушей Электры, нова и оскорбительна.
Орест. Так же как и для моих собственных, Юпитер. И для моей глотки, из которой выходят слова, и для моего языка, придающего им на ходу форму. Я с трудом понимаю себя. Еще вчера ты пеленой обволакивал мой взор, воском залеплял мне уши. Вчера еще у меня были извиняющие обстоятельства: мое существование извинял ты — ты породил меня, чтоб я служил твоим намерениям, и весь мир, как старая сводня, твердил мне о тебе, твердил не переставая. А потом ты меня покинул.
Юпитер. Я тебя покинул, я?
Орест. Вчера, я стоял рядом с Электрой. И вся твоя природа ластилась к нам, она сиреной пела твое Добро и осыпала меня советами. Чтоб я смягчился — жгучий свет стал мягким, подобно затуманившемуся взору; чтоб я забыл обиды — небо разнежилось, как всепрощение. Моя юность, покорная твоей воле, стояла предо мной, точно невеста, умоляющая жениха, который хочет ее покинуть, — в последний раз я видел мою юность. И вдруг, внезапно, свобода ударяла в меня, она меня пронзила, — природа отпрянула: я был без возраста, один, одиноким в твоем ничего не значащем мирке — как человек, потерявший свою тень. Небо — пусто, там нет ни Добра, ни Зла, там нет никого, кто мог бы повелевать мной.
Юпитер. И что же? Прикажешь восхищаться овцой, которую парша отделяет от стада, или прокаженным, запертым в лазарет? Вспомни, Орест: ты был частью моего стада, ты пасся на траве моих лугов, среди моих овец Твоя свобода — парша, снедающая тебя, она — изгнание.
Орест. Ты прав: это изгнание.
Юпитер. Зло еще не укоренилось: оно возникло лишь вчера. Вернись к нам. Вернись. Посмотри, как ты одинок, даже родная сестра тебя покинула. Ты бледен, в твоих глазах тоскливый страх. Ты надеешься выжить? Тебя грызет нечеловеческое зло, чуждое моему естеству, чуждое тебе самому. Вернись: я — забвенье, я — покой.
Орест. Чуждое мне самому, знаю. Вне природы, против природы, без оправданий, без какой бы то ни было опоры, кроме самого себя. Но я не вернусь в лоно твоего закона: я обречен не иметь другого закона, кроме моего собственного. Я не вернусь в твой естественный мир: тысячи путей проложены там, и все ведут к тебе, а я могу идти только собственным путем. Потому что я человек, Юпитер, а каждый человек должен сам отыскать свой путь. Человек ужасает природу, и тебе, Юпитеру, царю богов, он тоже внушает ужас.
Юпитер. Ты не лжешь: когда люди похожи на тебя, я их ненавижу.
Орест. Берегись, ты признал свою слабость. У меня к тебе нет ненависти. Что у нас общего? Мы разойдемся, не коснувшись друг друга, как в море корабли. Ты — бог, а я — свободен: мы равно одиноки, мы мучимы одним и тем же тоскливым страхом. Почему ты думаешь, что этой нескончаемой ночью я не искал раскаяния? Раскаяние. Сон. Но отныне я не могу каяться и спать не могу.
Юпитер. Что ты собираешься делать?
Орест. Аргивяне — мои подданные. Я должен открыть им глаза.
Юпитер. Бедняги! Ты одаришь их одиночеством и позором, ты сорвешь одежды, которыми я прикрыл их наготу, и ты обнажишь внезапно их существование, похабное, пресное существование, лишенное какой бы то ни было цели.
Орест. Если и для них нет надежды, почему я, утративший ее, не должен с ними поделиться отчаянием?
Юпитер. Что им делать с отчаянием?
Орест. Что угодно: они свободны, настоящая человеческая жизнь начинается по ту сторону отчаяния.
Юпитер. Пусть так, Орест. Все было предначертано. В один прекрасный день человек должен был возвестить мои сумерки. Значит, это ты и есть? И кто бы мог это подумать вчера, глядя на твое девичье лицо?
Орест. Я и сам бы не поверил. Слова, которые я произношу, чересчур крупны, они раздирают мой рот; судьба, которую я несу в себе, чересчур тяжела, она переломила мою молодость.
Юпитер. Я не люблю тебя, но жалею.
Орест. И я тебя жалею.
Юпитер. Прощай, Орест.
Орест. Прощай.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Орест. Куда ты?
Электра. Оставь меня. У нас нет ничего общего.
Орест. Неужели, встретив вчера, сегодня я утрачу тебя навеки?
Электра. Дали бы боги мне никогда не встречать тебя!
Орест. Электра! Сестра моя, Электра, дорогая моя! Моя единственная любовь, единственная услада моей жизни, не покидай меня, останься.
Электра. Вор. Я владела столь малым: крупицей покоя, несколькими снами. Ты отнял все, ты обокрал нищую. Ты был моим братом, главой семьи, твой долг был охранять меня — ты окунул меня в кровь, я — красна, как освежеванный бык; ненасытные мухи облепили меня, мое сердце — чудовищный рой!
Орест. Любовь моя, это правда, я забрал все, и мне нечего дать тебе, кроме моего преступления. Но это огромный дар. Или ты думаешь, что оно не лежит камнем у меня на душе? Мы были слишком легковесны, Электра: теперь наши ноги уходят в землю, как колеса колесницы в колею. Иди ко мне. Мы отправимся в путь тяжелым шагом, сгибаясь под нашей драгоценной ношей. Ты дашь мне руку, и мы пойдем...
Электра. Куда?
