– …поэтому милейшая барышня Бергамин, чьи благородные предки происходят из Тримейна, была принята в наше сообщество и получила в нем имя Лауретта. Ведь лавр – дерево поэтов, а наша подруга не чужда этому дару. Не подумайте, что я намекаю на ужасные сочинения ее брата, любимые грубой толпой. Лауретта достойна внимания сама по себе.
Магдалина-Лауретта от похвалы не расцвела, а, напротив, скукожилась. Между тем она не была здесь ни самой старой, ни самой некрасивой. Дама, представленная как Босетта, – с бугристой физиономией заслуженного ветерана многих боевых кампаний, с дымно-серыми волосами, прикрытыми черной мантильей, восседала на стуле как бывалый кавалерист, и странно было не видеть изгрызенной трубки в ее зубах. И она нимало не смущалась своих внешности и возраста.
– Другие дамы в вашем кругу также занимаются изящными искусствами? – осторожно спросил Мерсер.
– Каждая своим, сударь. Айма, например, изрядная музыкантша. Она как раз собиралась порадовать нас своей игрой, когда вы пришли. И пора нам ее послушать.
Кудрявая голова Аймы склонилась в ответ. Пальцы ударили по струнам. Мерсер не обладал хорошим музыкальным слухом и не мог бы сказать, хороша или плоха мелодия. Однако она отличалась от того, что ему приходилось слышать в Тримейне или в Эрде. Какая-нибудь местная песня? Мерсер не настолько в этом разбирался. Он слышал лишь, что Айма играла бойко и гладко. У него было достаточно опыта, чтобы перенести внимание на окружающую обстановку, не выдавая, что музыка его не интересует.
Хозяйка дома приложила немало усилий, дабы ничто здесь не напоминало о ненавистном Севере. Несомненно, все предметы обстановки были изготовлены в Карнионе или Открытых Землях. Ковер со спиральным узором, напоминавший расцветкой шкуру тигра, статуя из полупрозрачного камня, изображавшая женщину в сопровождении бегущих собак (Диана-охотница?), замысловатая утварь – майоликовые улитки, жуки и змеи, поблескивавшие на чашах и блюдах среди гроздьев винограда, ломтей дыни, горок апельсинов и яблок. Для того чтобы гости могли проверить, не керамические ли фрукты, рядом лежали ножи с искривленными лезвиями и костяными рукоятками – нечто в этом перечне показалось ему знакомым. Мерсер был уверен, что никогда не видел ничего из находившегося в гостиной, и все же… Он снова взглянул на статую. Правда, статуя – это громко сказано, фигура меньше чем в четверть натуральной величины. Женщина в легкой тунике, и в руках у нее, вместо положенного лука, нечто напоминающее дубинку – не слишком подходящее для женщины оружие. Художник, конечно, волен фантазировать, однако…
Это был факел.
Мерсер не столько разглядел это, сколько вспомнил.
«Фигура богини из лунного камня с потухшим факелом в руках, и верные псы бежали за ней…»
Эта фраза встречалась ему в каком-то романе Бергамина (Мерсер уже не помнил в каком, но не в «Связанных верностью» точно), богиня там именовалась не Диана, а вроде бы по-другому, но это неважно. Важно иное. Либо капитан лгал, будто его не принимают в этом доме, либо Магдалина столь подробно описывала брату здешнюю обстановку, что он мог ее воспроизвести. Ясно же, что для фантастических вымыслов капитана Бергамина источником служат обыденные и знакомые ему вещи. И Магдалина ему в этом служит помощницей.
Мерсер перевел взгляд на барышню Бергамин. Слушая музыку, она расслабилась, на желтых щеках появилось подобие румянца. Бесцветные ресницы часто мигали. Она не замечала, что на нее смотрят Мерсер и – он увидел это краем глаза – хозяйка дома. Точнее, царственно озирает.
Айма закончила играть, и другие дамы разразились восклицаниями восторга. У Драгонтины был глубокий, несколько жирный голос, у Босетты – резкий, лающий, в точном соответствии с ее наружностью. Соримонда ударила молоточком в маленький бронзовый гонг, и служанка с сухим монашеским лицом внесла поднос, на котором стояли кувшин и бокалы.
– Прежде чем мы обратим наш слух к поэзии, прошу моих гостей выпить горячего вина… По вашему рецепту, дорогая Драгонтина.
Кубки удивили Мерсера. Они были не серебряными и не стеклянными, а каменными. Причем камень был обработан так, что кубки казались не тяжелее обычных. Еще большее удивление он испытал, когда отхлебнул горячего темно-красного напитка. Помимо обычных специй, добавленных в горячее вино, – меда, корицы и гвоздики, – здесь присутствовали и другие.
– Госпожа Драгонтина – знаток трав? – осведомился он.
– Лекарственных. – Драгонтина медленно облизнула языком полные губы.
– Карнионские дамы всегда знали толк в травах, укрепляющих тело и проясняющих разум. – Соримонда не могла упустить инициативу в разговоре. Кроме того, Мерсеру послышалась в ее словах некая ирония. Все гости должны были демонстрировать перед ней свои таланты, а она ими похвалялась – «Богиня с псами».
Он не ошибся.
– А теперь, дорогая Лауретта, ваш черед. Не так давно вы уверяли, будто закончили перевод оды чем- то прельстившего вас французского поэта.
Магдалина закашлялась, сделала конвульсивный выпад в кресле, каким-то чудом удержав кубок в руках.
– Ну да… – ее дрожащий голос почему-то изрядно напомнил в этот миг голос брата.
– Так мы жаждем вас услышать. Или вас смущает общество господина Мерсера?
– Нет… Я прочту.
– Но вы не принесли с собой рукопись. Может быть, послать к вам домой лакея?
– Не надо, – решительно сказала Магдалина. – Я помню наизусть.
По мере того, как она продолжала читать, ее голос становился тверже.
Слушательницы были озадачены.
– Это ода? – спросила Драгонтина.
– Ну да… по крайней мере, в книге было так обозначено. Это старое издание, ему лет тридцать, брат купил его, потому что там были трагедии, а меня стихи так поразили, будто поэт жил не в Париже… – Магдалина запнулась.
– …а в то же время в Эрденоне, – закончил фразу Мерсер.
Она кивнула.
А интересно, откуда Магдалина знает, что творилось тогда в Эрденоне? На вид ей не меньше пятидесяти – она вполне может помнить смуту, но совсем недавно было сказано, что семейство Бергаминов – из Тримейна.
– Не говорите мне об Эрденоне, – поморщилась хозяйка. – Лучше поведайте нам, для чего вам понадобилась моя помощь.
– Мне нужно побеседовать с господином Ораном. И, как я слышал, нет никого, кроме вас, сударыня, кто мог бы меня ему порекомендовать.
– Оран… – в задумчивости протянула дама. – Вы встречались с ним раньше?
– Нет, хотя и в Скеле, и в Нессе, где расположены другие его предприятия, бывал неоднократно. Но, насколько я понимаю, большую часть своего времени Лейланд Оран проводит здесь.
– Верно. И мы с ним добрые знакомые.
– Он принят в ваше избранное общество?
– Отнюдь. Лейланд, конечно, истинный южанин, но его происхождение… То, что он держит себя как суверенный князь, не отменяет обстоятельства, что его отец и дед были простыми мануфактурщиками. Но он прекрасно воспитан и умеет ценить искусство во всех его проявлениях…
– А кстати, семья господина Орана тоже в Галвине?
