– А ты с чего так держишься, будто следствие тебя нисколько не пугает? Или и впрямь не пугает? Ты что, с ними связан? Не зря же хозяин сразу заподозрил, что ты… как это… «тайный брат»!
– Флан, я слаб в Святом Писании и порой забываю осенять себя крестом. Даже в церкви. Ты сам видел.
– Может, прикидываешься, – буркнул Гарб.
– Уймись и не впадай в панику. У меня тоже есть основания бояться. Я никогда не работал на Церковь, что бы ни воображал себе покойный Лейланд Оран. Святые отцы могут использовать стороннего человека втемную, но что касается розыска, на то у них есть своя служба. Оттуда я никого не знаю. Вот в следственных комиссиях состав смешанный – богословы и юристы.
– Ну и что?
– Здесь будут две решающие силы: следственная комиссия и Карвер Оран. Что касается карнионских юристов, то я со многими знаком – как со светскими, так и с докторами церковного права. Далеко не все они фанатики, даже те, кто выносит смертные приговоры. Люди просто исполняют свою работу. И, в отличие от епископа Деция и его присных, далеко не всегда добиваются признания пытками. Особенно от женщин.
– На что ты намекаешь?
– Ни на что дурное. Если женщина упрется, ее можно рвать на куски раскаленными клещами, но она будет стоять на своем. Но если выяснить, в чем ее слабость, ее нетрудно убедить сделать что угодно. На это есть мастера… Основная слабость Вьерны Дюльман – не склонность к нетривиальным любовным связям и убийствам. Я уже говорил, что она хочет главенствовать любой ценой. И любоваться собой в этой роли. И если в следственной комиссии найдется умный священник – а я уверен, что он там найдется, он убедит ее, что роль кающейся грешницы – самая выигрышная из всех возможных. Что до Карвера Орана, то ему крайне невыгодна огласка, а значит, расширение дела и увеличение числа обвиняемых. Если ему достанет средств, чтобы повлиять на комиссию…
– Достанет, достанет. Уверен, что с него будет достаточно, если на эшафот – или на костер, что уж как выпадет, – взойдут Вьерна Дюльман и Филобет Сандер – прямые виновницы гибели отца. Надеюсь, что он найдет общий язык со следователями. Тем более что помилования для остальных он не станет добиваться. Тюремное заключение, ссылка… лишь бы не болтали. Да, ведь у нас есть еще монастырь Святой Евгении. Хотя, если дела пойдут так, как ты предполагаешь, его просто прикроют.
– Я тоже так считаю.
– Ты меня несколько успокоил. Но что я скажу новому хозяину о похищении реликвария? Ему ведь глубоко плевать, что там – Камень Захарии или какой другой; это его семейное имущество, а его украли.
– Ты скажешь ему – и притом не соврешь, – что тот же человек, который раскрыл тайну убийства Лейланда Орана, продолжает искать реликварий. Но поскольку эта задача будет потруднее, денег вперед я не возьму.
– Весьма благородно с твоей стороны. Правда, это можно понимать как намек, что за раскрытие убийства я заплатил только аванс. Но если учитывать, что пил и ел ты почти все время за мой счет…
– Гарб, не мелочись. Бергамин меня обедами и ночлегом не попрекает, а он отнюдь не богат.
– Он дворянин, ему о таких вещах помышлять зазорно. Ладно, денег я тебе отсчитаю, но ты мне, во- первых, напишешь расписку в получении, а во-вторых, я надеюсь, ты, как человек благородный, не врешь насчет дальнейших розысков… Только как я узнаю о твоем успехе – или провале?
– Это просто. Отделения торгового дома Оранов есть во всех больших городах Карнионы?
– И не только Карнионы, – самодовольно ответил Гарб, словно был владельцем, а не служащим.
– Вот через них я и буду с тобой связываться. – Мерсер вовсе не был уверен, что так и сделает, тем более что поведение Гарба неприятнейшим образом напоминало манеру общения с Венделем. Но отбрасывать возможность не следовало.
Расчеты, деньги, расписки – эти привычные материи вернули Гарбу доброе расположение духа, и на прощание он даже предложил Мерсеру распить с ним бутылку скельского.
Ночью в гостинице Мерсер в общих чертах передал содержание их беседы Анкрен.
– Хочешь похвастаться, что не только я умею вытрясать деньги из заказчика? Я и не сомневалась…
– Кстати, ты отправишь сообщение Форсети?
– Уже отправила. У него есть в Галвине свой человек. Торговец. И не только в Галвине. А вот в Карнионе у него своей агентуры не имеется. Он мне об этом не говорил, но иначе нужна была бы я ему…
– Кругом одни агенты – либо торговые, либо полицейские, либо совместители.
– Куда все, туда и мы. А управляющий, выходит, чист? И все же было бы интереснее, если бы во главе «круга» стоял Гарб, он же и убил хозяина, а тебя нанял для отвода глаз.
– Расскажи это Магдалине Бергамин. Сгодится в качества сюжета для ее нового романа.
– Не успею. Разве что ты скажешь Марии Омаль, если с ней увидишься.
– Я уже заходил с ней попрощаться. И вот о чем еще она обмолвилась. Когда она рассталась с приором Ларкомом, он направился дальше. В Нессу.
2. Несса
В края, которые и тысячу лет назад именовались Древней Землей, Мерсер и Анкрен прибыли, опоздав и на рождественские, и на новогодние праздники. Мерсер из-за этого не огорчался. Зимние праздники на Южном побережье были слишком шумными и утомительными. Хотя, конечно, местные жители ни за что бы этого не признали.
Все жители Древней Земли были уверены, что они в империи – самые лучшие. Самые богатые купцы – в Карнионе, и там же самые отважные моряки. В Карнионе самые просвещенные монастыри и самые красивые женщины. Самые почтенные законоведы и самые вкусные кушанья. Самые умелые ремесленники и самые роскошные дворцы. Самые изобильные рынки, самые искусные поэты, художники и архитекторы.
А те, кто не разделяет этого мнения, – дикари.
В общем, так оно и было из века в век. Тем более что в последнее столетие Карниона не перенесла таких потрясений, как Эрд. И мало кто обращал внимание, что умелые ремесленники, доведенные до отчаяния нищетой, не раз поднимали жестокие мятежи; что центр промышленности переместился в Открытые Земли; что при отсутствии явной ереси и охоты на ведьм людей по-прежнему жгли на площадях, ибо это был наилучший способ сведения личных счетов, и ни одного великого имени давно не было явлено ни в живописи, ни в поэзии, ни в архитектуре, а в колониях карнионских купцов упорно теснили северяне. И от прежнего наследия осталась лишь прославленная кухня. Многим хватало и этого. По-прежнему шумели и колобродили нарядные толпы на карнавалах, тянулись в небо стрельчатые шпили соборов, прекрасные дамы внимали поэтам, не особо вслушиваясь в стихи; гавани пестрели флагами множества стран, и молодое вино было дешевле хлеба.
– Не вижу ничего выдающегося, – сказала Анкрен. – Обычный портовый город.
– Пожалуй, так и есть.
Несса принадлежала к тем древнейшим и богатым городам Карнионы, что претендовали на первенство и не желали признавать значения Скеля как столицы или хотя бы административного центра. К тому же богатство Нессы во многом зиждилось на морской торговле. В этом отношении Нессу можно было бы сравнить со Свантером. Хотя местные жители этого сравнения тоже ни за что бы не признали.
Этот город был и основан раньше, и строить из камня в нем начали раньше, но в отличие от Свантера и даже других городов Карнионы значительная часть старой застройки сохранилась.
Любой город со временем перестраивается, но причиной этому, как правило, служат разрушения, вызванные пожарами, войнами или мятежами. Хотя Несса вовсе не избежала подобных бедствий, так получилось, что они не причинили городу непоправимого вреда. Даже землетрясение 1549 года задело лишь окраины. В основном от этого несчастья пострадали загородные постройки – поместья, монастыри. Некоторые из них так и не восстановили – Мерсер и Анкрен видели руины, подъезжая к городу. Но в основном Несса оставалась в последнее столетие неизменной – со своими узкими улицами, замощенными еще при императоре Йорге-Норберте; каменными мостами через реку Ганделайн, соборами, особняками, сторожевыми башнями времен владычества графов, мануфактурами, красильнями и торговыми домами. Неизменной, в этом все и дело. Живущей былой славой. Как и вся страна, из Древней Земли становящаяся
