– Так было бы легче. Я отчасти разбираюсь в шифрах, которыми пользуются в империи. Нет, нужно искать что-то необычное в обычном. Ты тоже смотри.
Анкрен обошла три обширные комнаты, объединенные анфиладой. Кабинет, спальня, библиотека. Насколько можно судить в полутьме – богато обставленные. Менее богато, чем в особняке Оранов, где она была вместе с Мерсером, но более уютно. Эти ковры, обитые атласом стены, за которые не проникает сквозняк, столь ощутимый зимой в приморских городах, удобная и красивая мебель… Мужчин обычно такие мелочи не заботят, во всяком случае холостых. Правда, судя по услышанным намекам, Роуэн холостым и останется.
Кабинет был средней из комнат; его, так же как и библиотеку, Анкрен решила оставить Мерсеру. Она осмотрит спальню. Там женский глаз скорее что-нибудь приметит. Хотя кто его знает, этого Роуэна, с такими-то привычками – вон у него зеркало стоит не в спальне, а в кабинете…
– Есть что-нибудь? – спросила она, прежде чем отойти.
– Счета, отчеты управителя и приказчиков… – Мерсер не отрывался от бумаг. – Галунная фабрика Роуэна приносит, как я и предвидел, приличные деньги. Еще у него есть виноградники в окрестностях города. Но помимо этого я нашел пару расписок от начальника тюрьмы. Похоже, Марсиаль Роуэн действительно перекупал в тюрьме осужденных на каторжные работы. Только имена, указанные в этих расписках, – мужские.
– Если то, что о нем говорят, правда, не удивительно.
– Вряд ли они были жертвами извращенного сладострастия… Вот, послушай: «Мати Валес, 42 лет, корабельный мастер. Осужден за разбойное нападение и грабеж в порту Нессы. Бит плетьми на четырех углах Графской площади, приговорен к семи годам работ, каковые должен отбыть на предприятиях Марсиаля Роуэна. При малейшем нарушении законности господин Роуэн обязуется возвратить Мати Валеса в крепость Нумелла, где он будет осужден как рецидивист».
– А сечь-то зачем?
– Так принято. Зато здесь меньше казнят смертью. И не увечат приговоренных.
– Иначе работать не смогут, ясно… Неясно другое. На кой черт на галунной фабрике корабельный мастер? Или у Роуэна есть еще верфи?
– Никогда не слышал. Но сдается мне, он использует этого Валеса и другого… как его… по кличке Копченый Глаз, на иных предприятиях… – Мерсер не стал уточнять на каких, полагая, что Анкрен догадается. Ей известно о нападении в Галвине. В бумагах Роуэна ничего не говорится о таких приметах каторжников, как татуировка на лице, но ведь в Галвине нападавших было четверо.
Однако ничего нового это не дает. Разумеется, Роуэн нарушил закон, и если бы Мерсер стремился засадить его в тюрьму, найденные бумаги могли бы помочь. А так они лишь подтверждали давнюю догадку, что убийцы прибыли в Открытые Земли с Южного побережья вместе с Роуэном. Во всем остальном ясности не было. В отличие от своей скельско-галвинской подруги, которая открыто демонстрировала свою приверженность язычеству и колдовским ритуалам, Роуэн в Нессе избрал другую линию поведения. В секретере – только деловые бумаги. Правда, мадам Эрмесен тоже открыто хранила в основном счета и расписки, но Мерсер не сомневался, что частную переписку Марсиаль Роуэн сжигает. Слишком здесь все аккуратно, слишком правильно. И никаких подозрительных статуй, картин, букетов из колдовских трав. На стенах лишь гравюры с какими-то старинными зданиями и руинами – Мерсеру показалось, что они изображают окрестности Нессы, затронутые землетрясением. Он осмотрел письменный стол – ничего особенного: серебряный прибор для чернил, стопка писчей бумаги под пресс-папье из дымчатого хрусталя. В ящике стола обнаружилась книга под названием «Monas Hierogluphia»,[8] изданная в Англии в конце прошлого века. Автором значился некий доктор Джон Ди, и, насколько мог судить Мерсер, в ней рассказывалось именно о том, о чем он сам недавно говорил Анкрен, – о шифрах и символах. Мерсер убрал книгу на место и прошел в библиотеку. О человеке многое может сказать то, что он читает. Мерсер знал тьму подобных случаев, последний на его памяти – с Магдалиной Бергамин. Но библиотека вдохновляла не больше, чем кабинет. Книгами были заняты три больших шкафа, некоторые Мерсеру были знакомы, в том числе – по дому мадам Эрмесен, но лишь те, что касались карнионской поэзии, особенно древней. Только здесь книг было больше – начиная от «Carmina» брата Ширы, антологии, которую можно было найти в доме любого образованного жителя Нессы. Но были и весьма редкие издания, вероятно выходившие очень малым тиражом, например пресловутый «Апокриф святого Хамдира». Мерсер немало слышал об этом древнем памятнике мистической поэзии, но не предполагал, чтоб тот когда-нибудь распространялся иначе чем в списках. «Лоция» преподобной Урсулы Скельской – полузапретный богословско-математический трактат – тоже здесь имелась. Было несколько переплетенных рукописей – их Мерсер просмотрел с особым вниманием. Такие, как «О старых семьях Карнионы» или «Фамильная хроника Роуэнов», он не отказался бы прочесть от корки до корки, если бы было время. Но интересы хозяина дома не ограничивались карнионскими древностями. Немало было книг иностранных авторов, среди них сочинения того же Джона Ди, некоего Роберта Фладда – этот был представлен больше всего. Такие имена, как Корнелий Агриппа, Джироламо Кардан, ничего не говорили Мерсеру, но, похоже, писали они об оккультной философии, алхимии, магии чисел, тайных знаниях, полученных от небесных ангелов и духов стихий, а также заклинаниях и ритуалах, с помощью коих надлежало их вызывать. О том же повествовали книги, где автор не был указан, – «Ключи Соломона», «Христианская каббала», «Fama».[9] Неизвестно, занимался ли Роуэн тайными науками, – доказательств тому не было, но он серьезно о них читал. Вероятно, он не притворялся в Галвине, когда говорил, будто женская магия заключена в действии, а мужская – в слове. Слов тут было написано более чем достаточно, и почти сплошь мужчинами.
Удивительно другое. Эти книги были выпущены открыто, с указанием городов и имен издателей. Как будто церковная цензура им не указ, а инквизиции не существует. А Мерсеру было хорошо известно, что это не так. Значит, все они были разрешены к публикации в Англии, Франции, Германии, Богемии – и здесь, в Эрде-и-Карнионе. Неужто Вендель был прав, утверждая, что большинство служителей Церкви нынче не верит в существование магии?
Однако ни среди печатных книг, ни среди манускриптов Мерсер не увидел тех, что предполагал найти.
До него донеслось негромкое восклицание. Мерсер обернулся. Анкрен вернулась из спальни в кабинет.
– Что такое?
– Там, в спальне, тоже зеркало. И большое, во весь рост. Я и думаю: а это здесь зачем? И – странно…
Мерсер тоже заметил: в углу кабинета, на резной консоли, стоит темное круглое зеркало, вдвинутое в стенную нишу, но не обратил на него особого внимания. А вот женщина никогда не преминет заглянуть в зеркало, даже если умеет менять личины, как платья…
Отражение и в самом деле было чересчур темным, даже для погруженной в полумрак комнаты, и, приглядевшись, Мерсер понял, что виной тому не освещение, а само зеркало. С явной неохотой он протянул руку и коснулся его поверхности. Так и есть. Вместо стекла его пальцы встретили гладко отполированный камень.
– Знаешь, что это такое? – тихо спросил он.
– Камень, очень похожий на тот, из которого выстроена часовня Оранов… то есть Роуэнов.
– Это я и сам вижу. Но что обозначает этот каменный кристалл?
Анкрен отвернулась, словно ей было неловко говорить.
– Зеркало Истины?
– Во всяком случае, его подобие. Но раз тебе известно название, ты, вероятно, знаешь, что Истинные зеркала использовались для того, чтобы вызвать силы, не принадлежащие нашему миру. Беда в том, что отвечали на зов совсем не те, кого чаяли увидеть.
– Значит, зеркало, уничтоженное в Брошенной часовне, не было последним?
– Не знаю. Я уже сказал: это зеркало – не Истинное, оно только похоже на него. Но в таких делах сходство не менее важно, чем тождество.
– Выражайся яснее.
– Яснее не получается. Но Роуэн знает больше, чем я предполагал, прочитав его письма. Он не просто хочет вернуть фамильное сокровище, а собирается использовать Камень Захарии. То, что он обладает не
