убрать. Дэвид плакал, а Уолт во всем винил меня.
Джейк нахмурился.
– В детстве отец подарил мне набор оловянных солдатиков, который перешел ему от моего деда. А вскоре они узнали, что олово нельзя применять в детских игрушках. Маму чуть не хватил удар, а я с ними больше никогда не играл. И даже не собирался предлагать Джонни.
Они переговорили обо всем на свете – игрушках, книгах, пиратской шляпе Джонни. О конструкторе Дэвида и его игрушечном солдатике. Джейк в детстве больше всего любил деревянный грузовик. Либби – самодельную тряпочную обезьянку.
– Обезьянку? Я думал, все девчонки любят куклы. У Кэсс до свадьбы хранились Кен и Барби с чемоданами нарядов для них.
– Оскар был совсем тощий. Хвост уже сбился в комки. Я взяла его себе, потому что знала, больше не возьмет никто. Такого некрасивого. Вышила ему розовый страшненький свитерок, но это не слишком поправило дело.
Джейк с пониманием кивнул. Наступила умиротворяющая и целебная тишина.
Когда Либби предложила сварить кофе, он был рад случаю покинуть обставленную старой мебелью гостиную, от которой неодолимо веяло домашним уютом. Что называется, слишком неодолимо.
– Уже поздно, – сказал он, пока из кофеварки капал кофе, – мне пора.
– Погоди, выпей кофе. Может, дождь прекратится.
Но кофе интересовал Либби меньше всего. Да, верно, Джейка тоже. Ей было нестерпимо думать, что в эту холодную дождливую ночь он будет где-то один. Хотя с виду казалось, что его трудно пронять, она чувствовала, что в глубине души он еще уязвимей, чем она.
Когда он стоит так у стола, скрестив ноги и продев большие пальцы рук в петлицы пояса, никому и в голову не придет, какая ранимость кроется за этим невозмутимым выражением лица.
Либби глубоко вздохнула. Потом, собравшись с духом, выпалила:
– Джейк, оставайся сегодня здесь.
Его брови сдвинулись, как два ястреба, и Либби, точно кролик, ждала, что он вот-вот вонзит в нее когти. В общении с людьми она то и дело накликала на себя беду, но на этот раз, кажется, побила все рекорды.
– Я не то хотела сказать.
– Не надо, Либби.
– Нет, послушай… – Ее жалкая попытка все объяснить только портила дело. – Мне лично ничего не надо. Просто страшно подумать, что ты поедешь один в такую ночь через весь город в пустую квартиру. Хотя, может, она и не пустая. То есть… У тебя ведь есть друзья, – ее шаткий голос задрожал. Лучше бы ей потерять голос, чем рассудок. – Я хочу сказать, что, пока нет Дэвида, можешь располагать его комнатой. О Боже, прости, – беспомощно выдохнула она.
Не беда, что она несла околесицу, но почему таким скрипучим голосом?
– Ну и мерзость, – пролепетала она, потерпев полное поражение.
– Не нужно извиняться. Пожалуй, я останусь, только не в комнате Дэвида, понимаешь?
Она кивнула. В конце концов, это ведь то, чего она хочет, и дождь тут ни при чем. Или почти ни при чем.
Джейк разлил в чашки кофе. Либби потушила свет и заперла входную дверь. Пижамы у Джейка не было. И в доме не нашлось ничего подходящего.
– У меня простуда, – напомнила она.
Он поставил чашки на столик у кровати и начал расстегивать пуговицы.
– Надеюсь, я с ней договорюсь.
– Главное, чтобы тебе потом не пришлось жалеть. – И, боясь, чтобы он не воспринял ее слов неправильно, добавила: – Если заболит горло, согрею тебе микстуру.
– А я тебе помассирую грудь. Судя по хрипам, там скопилось много слизи.
Несмотря на темные круги, глаза ее просияли.
– Очень тебе благодарна. Мне сделать горчичники?
– Сделай – и будешь спать одна, – усмехнулся Джейк.
– Вот, значит, как можно избавиться от нежелательного мужского домогательства. Правда, у меня с этим почти не было проблем.
– Мужчины, должно быть, слепы.
Либби пошла в ванную. Через дверь было слышно, как Джейк ходил туда-сюда по спальне. До сих пор она не могла прийти в себя оттого, что предложила мужчине провести с ней ночь.
Но как позволить ему уйти после всего, что он ей рассказал? Она ему нужна, говорила себе Либби. И ей нужно все, что он может дать, – то, что осталось от Джонни и Кэсс, даже если это не любовь.
Постель была холодной. Либби обычно надевала носки, но сейчас это было бы совсем некстати.
– Тебе не холодно? – спросила она, когда они сели пить кофе, прислонившись к спинке кровати.
– Нет, а тебе?
