“Выехали мы с сыном из деревни перед рассветом 17-го числа, - рассказывает жительница Коптяков, - и только проехали Четырех братьев, как со стороны города налетел на нас конным Ваганов, Верх-Исетский большевик; выхватил револьвер, заругался и кричит: - “Поворачивай сейчас назад, не то застрелю”. Я испугалась, а сынишка стал заворачивать и еще обернулся назад, так Ваганов опять на него налетел. Потом уже сын сказывал, что по дороге со стороны города на нас ехали человек б конных красноармейцев, а за ними шло что-то большое, грузное, но воз ли аль автомобиль, не разглядеть, далеко еще было да темновато”.
Это Ермаков с Костоусовым везли на грузовике Люханова Царские тела к “Ганиной яме”.
“На другой день ничего такого не было, - говорит сын сторожа будки № 184. - Днем я не видал ничего особенного; я говорю про день (17 июля) после этой ночи, когда через переезд грузовой автомобиль прошел, про который мать сказывала. Только видал я, что днем проехали по дороге из города к Коптякам какие-то двое верхами. Эти проехали и назад вернулись на город в этот же день. Несколько часов прошло пока они вернулись. Других же никого в этот день на Коптяки не пропускали”.
Тихо было 17 июля в районе “Ганиной ямы”. Слышали тоже повернутые обратно коптяковские крестьяне 2-3 взрыва ручных гранат, после того как им объяснили красноармейцы, что “не приказано пускать потому, что стрельба будет”, но больше никакой стрельбы не было. Ермаков, Костоусов и прочая компания спокойно делали свое дело, скрывая тела. Ни на автомобилях, ни в экипажах, по-видимому, никто из главарей преступления к ним в этот день не приезжал. Поздно ночью на 18 июля, покончив со своим делом, пришли они поболтать в первый раз в коммунистический клуб.
Совершенно другую физиономию имел день 18 июля и ночь на 19-е. Такого оживления, такого движения автомобилей, экипажей, конных жители переездов и разъезда никогда у себя не видели. Около 9 часов утра мимо будки № 184 прошел в Коптяковский лес один грузовой автомобиль с запасом бензина и большой бочкой керосина, пудов на 10 - 12. Через несколько часов прошел другой грузовик туда же; на нем были 2 или 3 железных бочки, но с чем - неизвестно. Приблизительно в это же время туда же, в Коптяковский лес, приехала пролетка, на которой Янкель Юровский и Никулин привезли несколько лопат и порядочное количество серной кислоты: один ящик в 2 пуда 31 фунт и еще три баллона. Эта кислота была получена секретарем Войкова Зиминым, по-видимому, из магазина “Русское Общество” и доставлена на квартиру Войкова. Отсюда какой-то мужчина с черной бородкой, приехавший верхом, пересел в коробок и, забрав кислоту, поехал к дому Ипатьева. Из последнего вышли Янкель Юровский и Никулин, сели в коробок и отправились в лес.
Во второй половине дня на легковом автомобиле в Коптяковский лес приехал Исаак Голощекин с двумя спутниками. Автомобиль остался у будки № 184, а пассажиры ушли по Коптяковской дороге пешком. Часа через три спутники Исаака Голощекина, оставив его самого в лесу, вернулись к автомобилю и уехали в город в Американскую гостиницу, а рано утром 19 июля снова приехали в лес за Исааком Голощекиным и окончательно вернулись в город около 9 часов утра. Таким образом Исаак Голощекин оставался в лесу приблизительно с 5-6 часов дня 18 июля до 7-8 часов утра 19 июля. Утром же 19 июля из Коптяковского леса прошел в город с испорченным левым задним колесом грузовик, на котором возились к “Ганиной яме” тела Членов Царской Семьи, а за ним шли 4-5 коробков, везших какие-то бочки. На грузовике было четыре человека и один из них - Петр Ермаков.
Совокупность всех этих сведений указывает на то, что первоначально, в период времени от раннего утра 17 июля до глубокой ночи на 18 июля, работы по сокрытию тел производились компанией Ермакова, и, как выразился Костоусов, они тогда “хоронили”. Но затем, по причинам, оставшимся невыясненными, Исаак Голощекин решил “перехоронить” тела, и в период времени между 6 часами вечера 18 июля и 5 часами утра 19 июля он сам лично принял на себя руководство работами по новому сокрытию тел, причем для этих вторых работ по “перехораниванию” было использовано пудов 10 керосина, пудов 9 серной кислоты и какая-то жидкость в трех железных бочках, которые увезли обратно в город на коробках.
Совершенно невольно эта картина сокрытия тел возвращает назад, к картине самого убийства Царской Семьи. Как здесь, так и там отмечается по два периода разнородных событий: в истории убийства сначала подготавливалась какая-то перевозка куда-то Царской Семьи, но затем, с появлением в Екатеринбурге в качестве руководителя приехавшего из Москвы Исаака Голощекина, все предположения были изменены и взамен вывоза Августейшей Семьи разразилась кровавая, изуверская драма. Здесь первоначально российские люди-звери производят какое-то, по-видимому, простое сокрытие тел, “погребение”, а затем, с появлением в лесу того же изувера Исаака Голощекина, совершается исключительное деяние по сокрытию тел, с применением керосина, кислоты и еще чего-то, чего “мир никогда не узнает”. Совершенно логично было предполагать, что как изуверски Янкель Свердлов и Исаак Голощекин разрешили вопрос относительно вообще дальнейшей судьбы Царской Семьи, такое же изуверство должно было проявиться со стороны Исаака Голощекина и в способе сокрытия тел Августейших Мучеников. В основной идее уничтожения всей Царской Семьи и прочих Членов Дома Романовых - предотвратить в народных массах возможность пробуждения духовных начал - сокрытие тел, конечно, должно было быть настолько полным, чтобы ни в коем случае их нельзя было бы найти. А это достигалось только при уничтожении самих тел.
Все это были, естественно, предположения и мысли, возникавшие при следственном производстве и подлежавшие проверке и изучению, как путем сбора новых сведений, так и путем исследования и раскопок в районе “Ганиной ямы”. Дабы освободить следствие от предвзятости, работы на месте велись в направлении обоих положений, то есть что тела не сжигались и что тела были сожжены. Данные, добытые совокупностью всего исследования в том и другом направлении, предоставляют каждому, независимо от мнения исследовавших, решить самому, какой именно из способов был избран Исааком Голощекиным, “циником до мозга костей”, как отозвался о нем его сотрудник и товарищ по президиуму доктор Сакович.
Из приведенного выше общего описания характера местности в районе “Ганиной ямы” на первый взгляд казалось наиболее естественным, натуральным, простым и, главное, соответственным нелюбви к какой- нибудь работе товарищей Ермакова похоронить тела, бросив их в одну из старых шахт и завалив ее, или даже просто положить тела под один из откосов многочисленных в этом районе глубоких котлованов и, обвалив затем немного края земли сверху, засыпать тела. Однако при таких простых способах можно было, конечно, менее всего рассчитывать, что удастся скрыть место погребения и, следовательно, уберечь тела от возможности их нахождения рано или поздно заинтересованными в этом людьми. Кроме того, результаты подробного исследования этой местности не подтвердили казавшейся на первый взгляд простоты применения такого способа сокрытия тел.
В избранном Исааком Голощекиным и огороженном наружным кольцом охраны районе уже 12 лет не производилось никаких работ; из 33 следов бывших здесь шахт только в пяти случаях шахты еще сохранили свой вид правильных, более или менее открытых колодцев со срубами, а 28 имели общий вид обвалившихся воронок разной глубины, на дне коих иногда виднелись щели от продолжавшихся глубже былых колодцев. Из пяти указанных сохранившихся шахт только одна, именно открытая шахта с левой стороны глиняной площадки, получившая при расследовании название “шахта № 7”, носила вокруг себя и на бревнах своих срубов следы недавно бывших около нее людей: натоптанная вокруг трава, небольшое количество набросанной на траву свежей глины, обтертые местами от плесени верхние бревна срубов, свежие еловые ветки вокруг и т. п. К остальным четырем, очень удаленным от глиняной площадки и вообще от Коптяковской дороги, ясно было видно, что уже давно никто не подходил, и такое действие, как сброска в шахту хотя бы одного трупа, безусловно, оставило бы вокруг хотя небольшие, но все же заметные следы, как это было в так называемых “Старых шахтах”, верстах в 8 от района “Ганиной ямы”, где были найдены пять трупов каких-то военнопленных и куда вела из города совершенно другая дорога.
Из остальных 28 следов шахт 27 также не имели никаких признаков недавнего приближения к ним человека: земля на осыпях воронок была старая, слежавшаяся; дно густо заросшее высокой травой, репейниками, чертополохами; кое-где выглядывавшие на дне концы бревен были покрыты густой, многолетней, зеленой плесенью, а видневшиеся старые щели представлялись слишком узкими и малыми, чтобы можно было пропихнуть в них человеческое тело. Только один след былой шахты, опять же у глиняной площадки, упомянутая при общем описании района глубокая воронка от шурфа с правой стороны площадки носила, как и открытая шахта № 7, следы недавнего пребывания около нее людей. Кроме того, откос воронки, примыкавший к площадке, имел вид осыпи как будто более свежей земли, чем в других таких же воронках, что могло произойти или от свежего обвала края воронки, или от выброски туда части земли с
