УБИЙСТВО ЦАРСКОЙ СЕМЬИ И ЧЛЕНОВ ДОМА РОМАНОВЫХ НА УРАЛЕ

направлены в тюрьму, где уже содержалась княгиня Елена Петровна Сербская, а затем 20 июля вместе с графиней Гендриковой и прочими заключенными переведены в Пермскую тюрьму, из которой были освобождены только 30 октября 1918 года и отправлены в Москву.

При исследовании дела об Алапаевском убийстве выясняется, что председатель Алапаевского исполкома Абрамов получил распоряжение об уничтожении содержавшихся там Великой Княгини, Великого Князя и Князей телеграммой из Екатеринбурга за подписью Сафарова. Есть основание думать, что Белобородов не подозревал о существовании и такого распоряжения своего товарища, о чем будет говориться дальше, и только позже узнал истину об исчезновении Алапаевских Узников и Их действительной судьбе.

Весьма характерно обрисовывается Сафаров в его собственной статье по поводу расстрела бывшего Государя Императора, напечатанной в газете “Уральский рабочий” одновременно с официальным объявлением властей о казни. Приводить ее целиком - нет охоты: это обычный набор лжи, ругани и демагогических, фейерверочных фраз, грубых и пошлых выкриков, специально подбираемых и выбрасываемых для легкого восприятия их низменными инстинктами черни и развращенной толпы. Но в заключительных словах этой статьи, в наглой внешней форме якобы победного гимна, невольно прорвался у Сафарова истинный смысл совершенного этими исчадиями еврейского народа ужасного злодеяния:

“Нет больше Николая Кровавого, и рабочие и крестьяне с полным правом могут сказать своим врагам: вы поставили ставку на императорскую корону? Она бита. Получите сдачи одну пустую коронованную голову…”

Вдохновителей и руководителей убийства Царской Семьи вел на совершение этого исключительного злодеяния вовсе не “народный приговор” - “уничтожить коронованного палача, героя расстрела 9 января 1905 года и Ленской бойни 1912 года”. Это сильно бьющие, но лживые выкрики еврея Сафарова для ограниченного Белобородова, для черни. Исчадиям же еврейского народа, вдохновителям и руководителям нужно было этим убийством создать действительно какую-то пустоту, пропасть в сердце, в основе идеологии русского народа, которая могла бы обеспечить этим временным властелинам народной физической массы полную победу в будущем. Вся статья Сафарова наполнена перечислением тех внутренних и внешних опасностей, которые создались в то время для советской власти; он сам указывает, что вопрос существования этой власти стал в положение: быть или не быть. И видит в возможности возрождения идеологии “Божьей Милостью” главную опасность, хотя бы она прикрывала “коронованную голову палача”. В понятии изувера еврейского племени убийство им было совершено не над бывшим Российским Правителем, а над религиозной идеологией русского народа, видевшего в своих Правителях Царя “Божьей Милостью”.

Сафаров ныне находится в Москве и играет видную роль в центральном комитете партии коммунистов.

Войков, еврей, лет 28 - 30; высокого роста, тощий; лицо длинное, веснушчатое, бороду и усы брил; глаза голубые, нос большой и не тонкий; уши торчащие; волосы светлые, волнистые. По-русски называл себя Петром Лазаревичем. Отец его был фельдшером на Надеждинском заводе, но сынка еще мальчишкой отправил в Женеву, где тот и получил образование. В Швейцарии, подобно еврею Сафарову, еврей Войков вошел в круг Бронштейна, Нахамкеса и прочих, и с ними же прибыл в Россию в запломбированном вагоне. В Екатеринбурге Войков занимал должность областного комиссара снабжения и члена президиума.

Жил еврей Войков не только богато, но прямо-таки роскошно. Занимал он лучший в городе особняк, дом “Главного Начальника”; имел автомобили, роскошные выезды, а жена его, тоже еврейка, тратила безумные деньги на туалеты, обстановку, приемы и старалась поддерживать аристократический тон в обществе.

В совете Войков пользовался также большим влиянием и шел всегда и во всем рука об руку с евреем Сафаровым. Безусловно, он был посвящен во все детали убийства Царской Семьи, и если не принимал в нем активного участия, как Исаак Голощекин, то косвенное отношение, как увидим впоследствии, имел большое. Его фраза по поводу тайны, покрывающей подробности убийства бывшего Государя Императора: “мир никогда не узнает об этом” - стала исторической для Царского дела и помогает объяснить многое, что иначе оставалось бы неясным и необъяснимым.

Сыромолотов. Многие утверждают, что он еврей. Родом происходит откуда-то из Троицы или из-под Челябинска, но точно неизвестно. Учился в Екатеринбурге в Уральском горном училище, по окончании которого определился в горные техники. Здесь он пустился во всякого рода грязные аферы, спекуляции, на которых нажил до 2.000.000 состояния, но из Горного управления его выгнали. Тогда он устроился в Управление Верх-Исетского завода, но и оттуда за темные дела был удален. Был он не только пьяница, но форменный алкоголик.

При советской власти Сыромолотов занял должность областного комиссара финансов. Носил он имя Федора Федоровича.

Сыромолотов не принимал участия в убийстве Царской Семьи, кроме участия в заседаниях президиума, членом которого он состоял по должности. В дни 16 - 17 июля его даже не было в Екатеринбурге, так как он не возвращался из Перми, куда был послан, как уже упоминалось, для организации дела согласно указаниям центра, от которого потом, видимо, отказались.

Это был уже зрелый человек, лет 40 с лишним; среднего роста, полный, лицо кругловатое, полное, смуглое; усы темно-рыжие, подстриженные, бороду брил; волосы на голове темно-русые, коротко- стриженые.

Поляков, Хотимский и Крылов, три еврея, дополнявшие кворум областного президиума и обеспечивавшие всегда Сафарову большинство голосов.

Первый занимал должность тоже какого-то комиссара финансов и состоял в родстве с Чуцкаевым, председателем исполкома.

Второй был областным комиссаром земледелия, имел лет 30, высокого роста, с черными волосами, нос длинный, с горбинкой, уши большие и торчащие. В Екатеринбурге носил усы и бороду, но после бегства в Пермь сбрил их.

Третий занимал всего только должность городского комиссара здравоохранения, но ничего общего с медициной не имел. Известно, что вместе со своей женой Фани Янкелевной, служившей в совете секретаршей, он отличился зверствами и расстрелами в Камышлове. В президиуме он пользовался большим влиянием, а в городе его считали одним из активнейших деятелей советской власти.

Биографические сведения о Саковиче были даны в первой главе настоящей книги и к этой личности придется вернуться еще в будущем. Теперь же необходимо коснуться второй, после Исаака Голощекина, личности, игравшей исключительную роль в деле убийства Царской Семьи.

Юровский Янкель Хаимович. Родился в Томске в 1878 году, где родители его, Хаим Ицкович Юровский и мать Энта Моисеевна, занимались торговлею железом, старьем и другим хламом. Семью составляли 7 сыновей и 1 дочь: двое сыновей и дочь жили в Америке, два сына были в плену в Германии; один сын, служивший в Петрограде на оружейном заводе, по роспуске армии поселился в Харбине, и один сын, часовой мастер, в Томске.

Янкель Юровский, младший из сыновей, тоже долгое время пробыл в Америке и перед возвращением в Россию принял лютеранство. В Томске, по возвращении из-за границы лет 20 тому назад, он женился на Мане Янкелеане и поселился окончательно в Екатеринбурге, где обзавелся фотографией и часовым магазином. К 1918 году у него было трое детей: Рима 18 лет, Александр 13 и Женя 9 лет; в 1916 году к нему переселилась из Томска овдовевшая мать, старуха 70 лет.

В 1914 году по мобилизации Янкель был призван на военную службу и зачислен в 108-й запасной батальон. Здесь ему удалось попасть в фельдшерские ученики и он определился в школу фельдшеров при местном военном лазарете. В школе Янкель встретился с преподававшим там доктором Архиповым и на почве политических собеседований и споров сошелся с ним и пользовался его особым покровительством. Дисциплина в школе была вообще строгая; все ученики, например, должны были обязательно жить в казарме. Но Янкеля Юровского Архипов почему-то выделил из всех прочих, держался с ним на “близкой ноге” и даже разрешал жить на частной квартире. По окончании школы Янкель Юровский с правами ротного фельдшера был оставлен Архиповым при местном лазарете, что избавило Янкеля от службы на фронте.

Вообще лично Янкель Юровский не испытал на себе никакого особого гнета существовавшей в России