даже метель им не помеха.
Если поглядеть на «СРТ» у низкого причала таллинской рыбной гавани, он кажется довольно солидным кораблём. Но в торговой гавани, рядом с большими пароходами, он выглядит судёнышком. Когда же в датских проливах он встречается с норвежскими и английскими гигантами, водоизмещением 20 тысяч и 30 тысяч тонн, то поневоле вспоминаешь его меткое прозвище — «Морская блоха». К тому же средняя часть корпуса у «СРТ-1» очень низкая и при полном грузе высота её надводной части едва ли достигает метра. Так что в океане при сильном волнении кажется, что на поверхности остаются лишь высокая корма траулера и форштевень, а всё остальное затоплено. Но, несмотря на свою крошечность, «Морская блоха» очень устойчива и надёжна в бурю. Она обладает одним свойством, безусловно необходимым рыболовному судну: большой манёвренностью.
Команда «Морской блохи» состоит из двадцати пяти человек: это капитан с тремя помощниками, три механика, моторист, радист, мастер, отвечающий за посол сельди, старший мастер по добыче, отвечающий за лов, кок, юнга и матросы. На многих кораблях бывает ещё двадцать шестой член команды, о котором больше всего заботятся и обязанности которого не записаны ни в одном из морских уставов. Это судовой пёс.
Судовые псы являются особым собачьим сословием. Их права охраняются неписаными законами, которым подчиняются все моряки. Я никогда не видел, чтобы какой-нибудь моряк ударил судового пса.
На сельделовных судах командиры и матросы едят за одним столом. Хотя судно подолгу плавает в океане и потому еда часто бывает однообразной, а то и невкусной, никто на это не жалуется. Жаловаться разрешено только собаке. Ей дают то, что она любит, и столько, сколько она захочет. Собака сама выбирает себе для жилья кубрик или каюту. В большинстве случаев она поселяется в каюте капитана. Я не раз видел, как наш капитан сражался с Муркой из-за того, кому спать ночью на койке, а кому — на полу. Пёс боролся до последнего, и его удавалось выманить с койки только хитростью.
Во время работы собака всегда сидит на своём месте: либо на привязи у якорной лебёдки, либо — во время штормов — в командной рубке.
Говорят, что собакам вредно жить на судах с железной палубой, что они от этого заболевают и умирают. Не знаю, так ли это. На сельдяном траулере деревянная палуба.
Старых и дряхлых судовых псов никогда не бросают. Если опасаются, что собаке не вынести предстоящего длительного рейса, то её пристраивают на другой корабль в порту. Там о ней будут заботиться до самого отплытия, а потом потихоньку переправят на судно, которому предстоит долго находиться в гавани. Иной старый пёс без конца путешествует в порту с корабля на корабль до самой своей смерти.
Наш штурман рассказал мне такую историю.
Прежде на их корабле жила старая овчарка — отличный моряк. Она больше пяти лет провела в Северной Атлантике и сменила несколько судов. Дважды её крали в порту — сманивали ночью на траулер, который отплывал утром. А сманить с корабля на корабль собаку, особенно умную собаку, — сложная операция. Нередко она приводит к ссоре между капитанами и командами.
Сельдяной траулер, на котором жила старая овчарка, как-то во время зимнего лова попал в сильный шторм. Дни и ночи напролёт корабль подбрасывало на волнах высотой с дом. И собака заболела. Она перестала есть. Ноги у неё затекли, взгляд потускнел. И, когда корабль прибыл в Мурманск, моряки решили оставить собаку на берегу. Нашёлся добрый старик, который взял её к себе.
Траулер поставили на ремонт, и он простоял в доке два месяца.
К тому времени о старой собаке забыли. И перед отплытием взяли на судно молодого пса. Но в день отплытия, в тот самый момент, когда со всеми таможенными формальностями было покончено и корабль начал потихоньку отваливать от причала, старая собака явилась в порт. Она мчалась по набережной во весь дух. Подбежав к причалу, от которого корабль уже отошёл метра на два, она отступила назад и, не колеблясь ни минуты, со всего разгона прыгнула вперёд. Ей удалось повиснуть на поручнях, и матросы подняли её на палубу.
Собака уже совсем поправилась. Но удивительно то, что именно в этот день она что-то почувствовала, оборвала цепь и примчалась к своим.
Собака принялась осматривать корабль, зашла во все каюты, в салон, поднялась на командный мостик и тут начала лизать капитану руку. Она всё ещё дрожала от напряжения. А после, обнаружив в капитанской каюте щенка, спавшего на её месте, она накинулась на него и чуть не загрызла. Капитану стоило большого труда усмирить её. Не существует более ревнивого животного, чем судовая собака. Пришлось перевести щенка из каюты капитана в матросский кубрик, расположенный в носовой части. Собак нельзя было выпускать на палубу одновременно: овчарка набрасывалась на щенка. Эта старая судовая собака обиделась, обиделась как человек. Она любила капитана, но не могла ему простить того, что рядом с ним, на её корабле, на её месте, в её каюте, появился какой-то вислоухий глупыш, не знавший, что такое море.
Она сердилась на капитана и находила немало поводов к тому, чтобы показать ему это.
Когда корабль приплыл к Фарерским островам, у которых стояла советская плавбаза, щенка передали на другой траулер. Лишь после этого овчарка простила капитана.
Хоть двадцать пять человек и уживаются вполне дружно на сельдяном траулере, для двух собак он слишком тесен.
У судовых псов свои повадки. Как только судно возвращается в свой порт из длительного рейса, собака сразу спрыгивает на берег, отыскивает песчаное место и принимается копать. Это удивительное зрелище! Целая туча песка взлетает из-под её лап, которые действуют необычайно энергично и проворно. Через некоторое время она успевает зарыться в такую глубокую яму, что видишь лишь её спину и торчащие уши.
Видно, собака не забывает земли, видно, ей порядком надоедает гладкая, скользкая и жёсткая палуба.
Затем судовые псы на несколько недель пропадают. Никто не знает, что они делают, куда отправляются, — вероятно, отыскивают своих друзей и резвятся с ними. Однако ежедневно собака является в порт, чтобы хоть издали поглядеть на свой корабль. Перед отплытием эти посещения учащаются. У собак хорошее чутьё. По характеру работ на борту, по груде припасов на палубе, а то и по настроению людей они всегда предчувствуют близость отъезда. И в день отплытия или немного раньше пёс — тут как тут! — всегда оказывается на своём месте. Он является обычно отощавшим и слегка запаршивевшим. Безусловно, слишком долгое пребывание на берегу успевает ему надоесть не меньше, чем любому порядочному моряку.
Отплытие
Наш корабль стоял в таллинской рыбной гавани. И в тот день, когда мы отплывали в длительный рейс, была почти безветренная погода. Таллинский залив сверкал и переливался на солнце. Два белых облачка медленно скользили по синему небу с востока на запад.
С самого утра корабль заполнили люди. Они сидели на палубных люках и в каютах. Моряков пришли провожать жёны. Нарядно одетые девушки, появлявшиеся на причале, просили, робея и краснея, вызвать то одного, то другого матроса. Перед тем как расстаться на несколько месяцев, людям необходимо выяснить и разрешить многое. Надо ведь напомнить моряку, что во время шторма следует спрятаться в уголок потише и думать о тех, кто остался на суше. Девушки, поговорив с матросами через борт, поднимались на палубу и начинали осматривать корабль.
Час отплытия приближался, и у многих женщин глаза стали влажными. Словом, всё было как на настоящем корабле, которому предстоит долгое плавание.
Моряки успели вымыть палубу и навести образцовый порядок. Теперь они могли вволю болтать с провожающими. Лишь капитану было некогда. Он принимал начальство порта и представителей министерства. При нём находились штурманы, механик и радист. Перед отплытием вся ответственность за подготовку к рейсу ложится на плечи капитана и его помощников.
