бы нет?
В лифте мы стояли близко друг к другу, мы ничего не говорили потому, что в этом не было необходимости. Мы поднялись на пятый этаж, повернули налево и держась за руки подошли к моему номеру. Я вставил ключ в скважину. Когда дверь открылась, я посмотрел в лицо своей подружки.
Был пункт, о котором я забыл. Мне хотелось узнать, не забыла ли она. Здесь должна быть разыграна одна маленькая сцена для публики, если в она имелась, перед тем, как войти в комнату и обрести снова себя холодными, далекими профессионалами.
Я увидел, как блеснул огонек в глазах Оливии, и понял, что ей хотелось бы знать, сыграю ли я эту сценку. Я протянул руку и деликатным жестом снял с ее носа очки, сложил их, и положил в нагрудный карманчик ее жакета, пока она стояла и спокойно смотрела на меня. Затем я ее поцеловал. Это было нетрудно. Женщина не возмутилась, а я держал себя в рамках. Да и она ни сколько не была огорчена. По крайней мере она знала, как может быть использован нос в дальнейшем.
Я немного удивился ее реакции. Во всяком случае о ней не создавалось впечатление, что она имеет в этом деле свежую практику, если вообще она имела ее. Затем, я почувствовал чье-то присутствие за моей спиной, поняв ее состояние. Я оглянулся и перехватил взгляд какого-то мужчины, который мог выглядеть бы красивым, если бы не искаженное злостью лицо. Его лицо я нигде раньше видеть не мог.
Это изменило всю картину. За мной следил Кроче. Мне надо было принять срочное решение и я принял его. Вместо того, чтобы действовать, я просто стоял и получил удар кулаком в скулу, откинувший меня к двери. Другой удар в живот, согнул меня вдвое. Третий удар, может я просто неаккуратно считал, может было только два удара, но мне показалось больше, пришедшийся мне в голову, заставил меня растянуться во весь пол.
Глава 9
Конечно, это вызвало ответную реакцию. Ни одному мужчине не понравится, когда его используют, как 'грушу' в присутствии женщины, даже если она совсем не Софи Лорен. Конечно, некоторый риск имелся, но нападающий, занимающийся только своим особым бизнесом, часто тратит время и усилие только на кулаки. Вы поступаете так, когда осознаете где кроется реальная опасность и когда худшее может случиться, сносит ваше противодействие самым простым образом.
Мгновения спустя, после того как я грохнулся на ковер, Оливия опустилась на колени рядом со мной. Она тронула рукой мое лицо, но ее слова были обращены не ко мне.
— Хорошо сработано! — Кричала она. — Напасть на человека сзади, без предупреждения! Только не это ожидала я от вас, Гарольд!
— Вы шли в его комнату! — Гарольд, таково его имя, обладал красивым баритоном с нотками возмущения.
— Почему бы нет? Это не в первый раз, когда я вхожу в комнату к мужчине. Совсем не в первый!
— Посмотри на себя! — Кричал Гарольд, игнорируя ее слова. — Позволить этому репортеру — цинику — о, я осведомлялся о нем у портье — накачивает тебя ликером, пока ты не свалишься с ног и привести тебя сюда! Он смеялся над тобой, Оливия, разве ты не понимаешь? Он думал, что это самый забавный способ провести вечер. Это совсем ничего не значит для него, совсем ничего!
Она отвечала грубо:
— Прекрасно! Ничего! Не больше, чем это значило для тебя. Уж не тебе ли критиковать поступки других мужчин?
— Оливия!...
— Думаешь, я не знаю, что он делает? — Спросила она. — Прекрасно, его позабавит быть очаровательным с серой ученой леди. Может и меня позабавит подыграть ему! А может, я сознательно подумала, что было бы забавно позволить такому опытному мужчине напоить меня и... увлечь в свою комнату в целях обессмертия рода. Впрочем, я кажется через чур чувствительна к скользким мужчинам, но какое это теперь имеет значение? По крайней мере, он честен, Гарольд. Он ни слова не сказал о любви!
Мне хотелось слушать их дальше, но они говорили слишком громко и кто-нибудь в соседней комнате устал от шума и вызвал управляющего. Я мог бы узнать о них столько, насколько не мог и надеяться. Я дернулся и застонал, затем открыл глаза. Я изумленно приподнялся, Оливия помогла мне сесть. Я посмотрел вверх, на мужчину, который ударил меня.
Выглядел он на двадцать восемь — тридцать лет, с грубыми чертами на физиономии, имеющими сходство толи с Линкольном, толи с Грегори Пеком старательно выбритом. Было ясно, что несмотря на то, могло быть между ними позже, он и Оливия — родились имея родственные души. Его твид не отличался ни в чем от ее твида, ее очки не отличались по толщине от его, как и черная оправа очков. Они придавали ему искреннее и серьезное выражение лица.
— Если бы вы только позволили мне все объяснить! — Воскликнул он.
Она больше не смотрела на него.
— Как ваше самочувствие, Поль? — Спросила она.
— Вы совершаете страшную ошибку, — протестовал Гарольд. — Если бы вы только послушали меня, дорогая! Ты же совершенно ничего не поняла из слов, услышанных сегодня в офисе. Мисс Дарден и я были только...
Она даже не повернула головы:
— Вы еще не кончили? Ты хочешь разбудить весь отель? Ты не сможешь убедить меня, что все это только лишь недоразумение. Ты и твоя воспитанница сделали все это совершенно очевидным. Я смогла услышать очень ясно каждое слово в приемной. Тебе бы не мешало закрывать дверь, перед тем, как вступать в шутки со своими подчиненными, Гарольд!
— Это было совсем не то, что ты думаешь...
— Я очень ясно слышала свое имя. — Ее голос стал хриплым от негодования. — ГЛП комплекс, ты называешь это так, имея ввиду благодарную терпеливую леди. Внешне это узнаваемый синдром и один из которых, не скрупулезный врач всегда узнает, совершенно так как ты. Так вот, эта леди — пациент больше не испытывает благодарности к доктору Муни. Гуд бай!
Она помогла мне подняться. Парень все еще стоял тут, все еще протестовал, но она больше даже не взглянула на него. Она ввела меня в мой номер и закрыла за нами дверь. Затем она повернулась и внимательно осмотрела ее. Потом, снова посмотрела на меня, поправила обеими руками прическу, проведя устало по вискам.
— Фи! — Мягко произнесла она. — Таким образом и у вас не появится причин принимать телефонные звонки, мистер Коркоран. Я надеюсь, вы одобряете сказанные мной слова.
— Еще немного попрактиковаться и вас можно снимать в кино, — сказал я.
Я шагнул к двери и прислушался. Из-за двери не доносилось ни звука. Лишь где-то далеко в холле, я услышал, как щелкнули двери лифта. Я повернулся к Оливии и увидел ее сидящей в большом кресле, каковыми были снабжены все номера в отеле.
— Доктор Гарольд Муни, — спросил я, — доктор чего?
— Гинекологии, — ответила она, — он специалист по женским болезням. Боюсь, что и по женщинам тоже. Хороший образчик, не так ли? Рода Казановы, подотряда дураков. Он приехал сюда из Пенсаколы, чтобы добиться прощения, сказал он, но на самом деле он боится скандала и возможности потерять свою богатую практику. Как будто мне хочется, чтобы все люди узнали какой дурой я была!
Она глубоко вздохнула, поискала в кармане очки и надела их на нос. Мгновения спустя, она расстегнула жакет, отстегнула удобный круглый воротник своей шелковой блузки, облегченно вздохнула, откинулась на спинку и вытянула перед собой ноги. Ее поведение было немного вызывающим, как будто она знала, что ее поза не деликатна и не подобающая для леди, ну и черт с ним. Она взглянула вверх и увидела, как я потирал щеку.
— Я думаю, что мужчины должны быть способны позаботиться о себе сами, — прошептала она с хитрецой.
