первостатейного пастуха, попавшегося под руку. Он приблудился к нему совсем из другого ранчо.
— В каком смысле?
— Держись, чтобы не упасть со стула, — сказал голос по телефону. — Кроче был нацистским штурмовиком в бригаде Рейнхарда Гейдриха. Грубый молодой человек с дубинкой, но его специальностью был пистолет. Он обожает маленький калибр — они бесшумные и точные. Не то, что вы ожидали от сырого физического лица, не так ли? Гейндрих глубоко верил в молодого Кроче, говорят здесь, и часто использовал его. После того, как британцы схватили палача, Кроче исчез. Ваше о нем сообщение — первое, за все послевоенное время. Все думали, что он умер.
— Значит, не умер, — сказал я. — Значит, он бывший штурмовик Гестапо. Эти бывшие нацисты до сих пор здесь собирают урожай, не так ли? Прошлым летом мне как раз надо было взять одного в Мехико — агента по имени Фон Закс, который собирался возродить там что-то вроде четвертого Рейха. Он был законченный сукин сын в фашистском стиле, но мачете он владел великолепно. — Я нахмурился. — Есть ли сведения о том, как Кроче стал работать на коммунистов, если он в самом деле на них работает?
— Ничего необычного. Много таких парней есть, которым все равно на кого работать, лишь бы платили. А Тоссинг нуждался в рабочей силе для исполнения его честолюбивых идей. Такой гунн, как Кроче, мог бы назначить свою собственную цену. Вашингтону больше нравится Кроче, чем Муни, друг. Они хотят, чтобы ты, как можно раньше начал свое шоу. Если Кроче последует за тобой, а другой — нет, уничтожь его.
— Понял. А, что если они оба последуют? Или никто из них?
— Не напрашивайся на выговор. Отправляйся в дорогу и покрепче закрепи зеркало. Смотри, что будет происходить сзади. Наблюдай сам. Этот субъект далеко не кролик, в три счета его не поймаешь и не задержишь.
— Да, и одного грубого слова не хватит, чтобы заставить его говорить.
— Об этом не беспокойся, если конечно нет такого желания. Ты предъяви тело, дыхание, а эксперты уж добьются своего. Они вынут из него все. Есть еще вопросы?
Я заколебался.
— Есть. Антуанетта Вайль. За ней следят?
— Она прикрыта. Сегодня утром, она еще не показывалась. А что?
— Так, — сказал я.
Я и сам не знал, зачем я задал этот вопрос. Тони в деле не участвовала, ведь я вверг ее в несчастье. Никто не поблагодарит меня за участие в судьбе девчонки, собственно девчонкой она и не являлась. Которя являлась не относящейся к делу помехой.
Глава 11
Кафетерий имел белый паркетный пол и выглядевшие старомодно столы и кресла, отсутствовали ниши и музыкальные аппараты. Я усадил Оливию за стол в углу, ведя себя так, будто встретил случайно у дверей.
В это утро она надела платье, отметил я. Неподходящее время для насмешек по моде свободное, мешковатое, что-то от халата, выглядевшее наверно приятно на женщине сложенной, как палка от швабры, которой Оливия не являлась. Платье сшитое из коричного джерси. Мне говорили, что вязанные платья очень удобны для путешествий. Я рад слышать, что оно на что-то годится. Похожее на декорацию, это платье выглядело назойливо, как репей на коленях.
Но это все-таки было платье и оно было не из твида. Произошли и другие изменения в ее внешности.
— Ради бога, — произнес я.
— В чем дело.... О!
Она слегка покраснела и выглядела пристыжено. Это была настоящая губная помада, розовая и совсем не безобразная. Она очень быстро переменилась, попудрила носик и все такое прочее. Перемены вызвали у меня смешное чувство. После всего, я полагаю, это было сделано для меня. Я совсем не испытывал потребности вести эту женщину к новому образу жизни.
Я чувствовал личную ответственность за прошедшие изменения. Я будто слышал голос Антуанетты: 'Да, вы в самом деле нравитесь мне! Вы воссоздаете меня для новых чувств!'
'Просто доктор Оливия Мариасси — другая декорация', — твердил я про себя. В отличии от Тони, она знала чему служит, но в конечном счете, только один бог знает для чего я ее воссоздаю.
— Разглядывать человека не прилично, — заявила она. — Неприлично выставлять меня на посмешище.
— Кто выставляет на посмешище?
— Я думаю, что даже фиктивная невеста должна выглядеть привлекательно, — сказала она в свою защиту. — Мы ведь сегодня поженимся, не так ли? Разве не таков был план?
— План не изменился, — сказал я. — У нас есть приказ из Вашингтона исполнять его, как можно скорее. Они хотят отделить овец от козлищ, точнее говоря, овец от козла — в единственном числе. Того, кто последует за нами, нам вменяется в обязанность взять и быстро передать экипажу спасателей.
Она быстро взглянула на меня.
— Экипажу спасателей?
— Команде 'Д', — поправился я, — команде для допроса. Экспертам. Это при условии, что мы не хотим их допрашивать сами.
Она слегка вздохнула.
— Это страшно, не так ли?
— Нисколько.
— Мне бы хотелось как-то иначе. Я не думаю, что мне было бы приятно вспоминать, что я участвовала в этом деле и помогла завлечь его в ловушку. Кто бы ни был из них. Не важно то, что его задача — убить меня — все это неприятно. А этот, Тоссинг, в самом деле так страшен? Каков он?
— Я никогда не встречал его, — сказал я. — Я полагаю, если ты встретишь его на улице, ты можешь подумать, что это Альберт Эйнштейн. Да, Эмиль — это своего ода гений. Относительно его значимости — не стоило бы задавать вопросов, док. Чего ты хочешь, длинную патриотическую речь о том, что жизнь невинных людей и судьбы целых наций зависят от того, что некто остановит Тоссинга во время?
Она вздохнула.
— Я знаю, с некоторыми вещами ты соглашаешься. Я не считаю себя счастливой тем, какой науке я посвятила все эти дни, но это отнюдь не изменит цели моих изысканий. — Она помолчала, потом сказала, не меняя тона, — говоря об овцах....
— Что?
— Говоря об овцах и козлищах, мы едины во мнении, мистер Коркоран. — Она смотрела куда-то позади меня. Она наклонилась и взяла мои руки в свои. — Поль, дорогой... — сказала она.
Мысль скользнула в моей голове.
— Ты — прелесть! — Воскликнул я, с обожанием глядя в ее глаза.
Затем появился Муни в своей роговой оправе и тяжелом твиде, он выглядел так, как если бы не спал целую ночь. Несмотря на его изнуренный вид, я отметил, что он был чисто выбрит. Я уловил запах какого-то мужского лосьона, когда поднялся из-за стола. Он быстро поднял руку.
— Пожалуйста! Я совсем не.... Я пришел, чтобы извиниться. Я не владел собой в прошлый вечер.
Я произнес агрессивно:
— Кем бы вы не были за мной причитается два удара сдачи.
Оливия по прежнему сжимала мою руку. Она потянула меня в сторону.
— Пожалуйста, дорогой. Такое приятное утро, пожалуйста не испорти его. Если Гарольд пришел извиниться, почему бы не позволить ему это?
Ее голос был нежен. Она улыбнулась Муни.
— Продолжай, Гарольд, извиняйся. Скажи Полю, что тебе очень жаль, что ты ударил его, когда он не
