Она даже не думала о Муни и о том, что его смерть может или не может значить для нее. Она просто не хотела думать, что такое может случиться — что два человека могут случайно погибнуть только потому, что человек с пистолетом не хочет чтобы ему мешали или сам не хочет мешать кому-то еще.
— Нет, знаю. Знаю, потому что сам поступил бы так же — так поступил бы любой профессионал, имея двух заложников, миссия которых исполнена. Я бы так же поступил если бы оказался на вражеской территории один и имел бы задание выполнить важную работу, наподобие той, что у Кроче. Ни к чему их связывать и затыкать кляпом рот, чтобы потом они высвободились и доставили тебе много неприятностей. Так только в кино случается, доктор. А в реальной жизни всякий знает, что только имеющий пулю во лбу не навлечет на тебя неприятности. Кроме того, как я уже сказал, Кроче хочет рассердить меня. И рассердить очень сильно.
— Рассердить, — выдохнула она, — рассердить!
Я махнул рукой в сторону почтовых ящиков, — вот. Фамилия Даден тебе известка. Номер квартиры — 205. — Я посмотрел на нее чуть дольше чем следовало. — В случае если меня постигнет неудача, книга по шахматам, которую ты одолжила мне, лежит в моем чемодане.
Затем я вышел и сел в машину, надеясь, что не сказал ничего похожего на древних греков, которые обещали своим женщинам вернуться со щитом или на щите. У меня не было ни малейшего желания совершать самоубийство, если я могу его избежать, а если нет возможности его избежать, то это и не самоубийство. Все могло оказаться до ужаса смешным. Такой старый профессионал как Кроче, всегда немного фокусник, со своеобразными манерами; а привести обратно заложников живыми не так легко как пристрелить их, говорите ли вы о слонах или о вражеских агентах. В таких обстоятельствах, я бы предпочел привезти его обратно мертвым, но это была бы слишком роскошная работа, которую я должен был бы предусмотреть.
На мосту не было автомобильного движения. Если люди весь год жили в маленькой общности на берегу острова, как сказала Оливия, им вероятно не было особой необходимости ехать на большую землю в это время ночи. Я пересек мост и свернул направо, как было предписано, и вскоре не осталось ничего — только песок по обеим сторонам, да неодинаковые низкие дюны с проступавшей случайно темной водой, между ними. Дорога отливала черным на белом песке.
Я заметил маленький домик у ворот в свете фар и направился прямо к нему. Выигрышного тут ничего не было даже для очень умного человека. А он рассчитывал, что я буду особенно умным. Он рассчитывал, что я уйду прочь с дороги и не будучи заметным стану красться, как индеец, до зубов вооруженный смертоносным оружием. Поскольку он на это рассчитывал, я поехал в открытую, и остановился рядом с другой машиной уже припаркованной тут же, сбоку от домика.
Пришлось немного помедлить, чтобы вспомнить как включается свет в кабине 'Рено': просто надо повернуть пластмассовый колпачок лампы. Я вынул из кармана плоскую коробочку с лекарствами, которую нам всем всегда выдавали. В ней содержался специальный шприц и три типа инъекций — два постоянного и один временного действия. В ней так же находилась маленькая пилюля с ядом предназначенная для личного пользования агента, которую нужно применять в экстремальном случае, но он может носить ее повсюду. Свою я не носил на работе, так как не знал ничего интересного ни о ком.
Я набрал в шприц четырехчасовую дозу воздействия инъекции 'С' и положил его обратно в карман. Я выключил свет в кабине 'Рено', вышел и огляделся. Другой автомобиль, казалось, был светло-голубой расцветки. Это был огромный 'Крайслер' с откидным верхом. Он мог принадлежать Муни, согласно полученного описания. Где Кроче спрятал свой автомобиль, я не знал, об этом можно было только догадываться. Я даже не знал каков он был, этот автомобиль. Он нигде не позволил мне его увидеть. Я напомнил себе, что не следует переоценивать этого парня. Он мог иногда действовать плохо и необдуманно, но в основном его техника была отлично отработанной.
Я подумал, не убрать ли мне распределительные головки с обеих машин или не загнать ли машины в песок, но это могло вызвать его непосредственную реакцию и у него должна была находиться где-то еще одна машина в рабочем состоянии. Вместо этого я оставил ключ в 'Рено', желая показать насколько мало я беспокоюсь за то, каким доступным окажется для него транспортное средство.
Я вернулся к дороге, перешагнул через длинную, осевшую и запертую на замок цепь, и направился к западному концу острова, простирающегося на милю или больше, как Оливия мне его и описала. Моя обувь производила громкий стук, когда я шел по мостовой. Остров здесь оказался гораздо шире, но не длиннее, являя собой ленту песка, по обеим сторонам которого росли деревья и кусты. Мексиканский залив виднелся темным пятном слева от меня. Справа — темнела вода, в милю шириной, которую я пересек и которая не могла быть заметна из-за рощицы деревьев, исключая те места, где деревья были вырублены, для того чтобы расширить полузаросшую дорогу к тому, что казалось было старым, разрушенным пирсом.
Я увидел странно симметричный длинный и низкий тенистый холм, справа от главной дороги и понял, что он был создан руками человека — такая огромная бетонная структура покрытая землей и поросшая травой и кустарником. Примерно ста ярдов в длину, с двумя черными провалами, открытыми в сторону моря. На нем виднелась маленькая чистая вывеска государственного парка.
Я подошел ближе и чиркнул спичкой, совсем как запоздавший турист, стараясь узнать где Кроче прячется и как сильно сжимают его пальцы спусковой крючок. Если бы он хотел меня пристрелить, то уже бы давно пристрелил. Ну а если это не так, если он и в самом деле хочет со мной поговорить, как я и думал, он теперь озадачен моим непонятным и довольно откровенным поведением. А я, честно говоря, был озадачен его поведением.
Явно, ему вначале хотелось говорить со мной. Ни одной пули. Надпись указывала, что я смотрел на место размещения батареи двух двенадцати дюймовых пушек, названных 'барбеттой' в 1916 году, непонятно, что это тогда могло означать и потом переведенных в казематы, в 1942 году.
Кроче не подавал знаков своего присутствия, но я понимал, что он наблюдает как я выплюнул спичку и ждал, пока мои глаза не привыкнут снова к потемкам. Он должно быть обдумывал потерянную возможность пристрелить меня. Возможно он думал не стрелять совсем и от разговора отказаться.
Отовсюду доносились ночные мелкие шорохи. И я вдруг подумал о змеях. Местность казалась вполне подходящей для них, а они всегда меня так пугали. Я пошел обратно к дороге и остановился. В следующем провале, предназначенном для пушки или чего-то там еще, я заметил слабый огонек, которого раньше там не было.
Я не допускал мысли, что он прямо ожидает меня там как мотылька летящего на пламя. Он вероятно рассчитывал, что я вначале разведаю всю пустынную фортификацию, в поисках какой-нибудь маленькой потайной дверцы, с помощью которой я смог бы прокрасться и схватить его неожиданно, ведь только он один знал все выходы и входы лучше чем я. У него было время изучить их. Как бы я ни вошел, он ждал меня, но тогда зачем попусту тратить время?
Я тот час же пошел на свет и чуть не сломал ногу запнувшись за кирпичный круг выложенный на земле напротив имеющегося здесь же механизма большой береговой пушки, которая когда-то защищала этот берег Флориды, вначале от Кайзера, потом от Адольфа Гитлера. Я не мог скрыть удивления от того что, какую они могли найти цель, чтобы стрелять отсюда — может перископ или два в Заливе, или может то, что выглядело как перископ для перевозбужденных солдат.
Портал в бетоне, позади кирпичного круга, имел размеры железнодорожного туннеля. Под порталом свет был очень слабый, это был отраженный свет из бокового коридора. Я вошел туда. Туннель шел прямо под всем пространством искусственного холма. Я смог разглядеть неясные очертания маленького бокового входа с деревьями позади него. Он был перегорожен металлической решеткой.
Я прошел в боковой коридор — бетонный проход, который вероятно тоже пролегал во всю длину фортификационного укрепления, но я не мог ничего разглядеть позади освещенного выхода, справа от меня лишь несколько ярдов пространства.
Тогда я остановился, не доносилось ни одного звука, кроме моего собственного дыхания. Я повернулся и решил пойти на свет, мои шаги пробудили эхо, которое разнеслось по всем коридорам холма. Я пошел к выходу. Боковая комната, должно быть служила раньше для размещения личного состава или являлась складом оружия, теперь была пустая, лишенная окон комната — почти пустая — надо заметить.
Керосиновый фонарь, висевший на кольце, на задней стене комнаты отбрасывал желтый свет на пустой пол. Две неподвижные фигуры лежали на полу у стены. Я предвидел это.
Это было то, что я предсказывал Оливии, которая не хотела мне верить, я застыл неподвижно,
