обольщаясь мыслью о возникшем двустороннем соглашении, стоило все же рассчитывать на выдержку Рюйтера. Он посмотрит, какую предлагают помощь — тем паче, что предлагают задаром.
Созерцая немца, я не мог не вспоминать мертвую девушку в гостинице “Лосиная Голова” и не думать о поставленном на боевой взвод, направленном в брюхо Рюйтеру испанском пистолете с глушителем. Но Мак настрого велел оберегать и холить Ганса. Личная ненависть не учитывается, утолять ее возбраняется, говаривал он еще в дни войны.
— Так-с, миссис Дрелль! — зашипел где-то за моею спиной Ларри Фентон. — Пожалуйте в это вот креслице!
Я чуток подвинулся — так, чтобы и Рюйтера видеть, и за событиями краешком глаза наблюдать. Это, во-первых, казалось движением естественным, а во-вторых, на пару футов сократило расстояние до Ларри.
Женевьева поколебалась и села в указанное кресло. Пенни шагнула ей вослед.
— Нет уж, девочка, — процедил Фентон. — Ты уж, пожалуйста, не бегай. Повернись к дяде спинкой. Сомкни руки позади.
Мгновение-другое Ларри примеривался, потом внезапно ухватил Пенелопино запястье, вздернул к лопаткам, держа юную особу за подбородок, не давая согнуться. Пенни завопила благим матом. Дженни охнула, попыталась вскочить, но тут же осела.
Ибо Фентон отпустил физиономию прыткой девицы, выдернул из-за пояса револьвер, приставил к виску Пенелопы.
Я изобразил негодующее восклицание, сделал непроизвольный, хорошо рассчитанный шаг в сторону федерального агента и выиграл еще два фута.
— Эй, парень, ты спятил?
— Не вмешивайся! Следи за пленным! И не вмешивайся!
Голос Фентона звенел истерикой.
— Миссис Дрелль, мы устали гоняться за нужной вещью. И не выпустим из Канады ни ее, ни вас, ни вашу дочь, ни этого красавца! И вы сию минуту скажете, куда переслали эту вещь. Иначе услышите, как трещит переломленная ключица. Ключица этой девки! Мы устали играть в сыщики-разбойники, миссис Дрелль!
Дженни облизнула губы. Веснушки на побелевшем лице проступили еще ярче.
— Мы? — выдохнула она. — Где ваш напарник? Он ведает, что вы здесь вытворяете? Ларри еле заметно вздрогнул.
— Не ваше дело. Мистер Джонстон связывается с Вашингтоном. А я действую своими способами.
Что ж, не впервые молодой и глупый агент пускается во все тяжкие, дабы в отсутствие старшего стяжать себе лавры героя... Сплошь и рядом он числится героем посмертно. Причем героем тупоголовым.
Я выиграл еще три дюйма, но Фентон уже метнул через плечо беспокойный, подозрительный взгляд. Пришлось остановиться.
— Будешь говорить?!
Выбор у Ларри действительно был невелик. Или успешно сыграть до конца, или оказаться четвертованным, когда Маркус возвратится и узнает о подвигах помощничка.
— Ну-ка, малышка, пожалуйся маме! Сейчас еще больнее сделаю... Пенни взвыла:
— 0-о-о-ой! Мама-а-а! Скажи ему! Пожалуйста! Ой, не могу... А-а-ай!
Теперь уж я прикидывал, как пристрелить Фентона и не положить Пенелопу той же пулей. Верный шанс уже упущен — по сентиментальной и премерзостной глупости. Наверно, Ларри почуял неладное. Он опять посмотрел на меня, ослабил хватку, Пенелопа умудрилась вырвать запястье, шлепнуться, обеими руками ухватить федерального агента за колени.
И тут уж, как говорится, пошли клочки по закоулочкам...
Все приключилось молниеносно, а показалось неспешным и плавным, точно замедленная киносъемка или схватка под водой.
Ганс выхватил из кармана что-то плоское, Ларри сражался с Пенелопой, повисшей на нем, точно пиявка, Женевьева вскочила с кресла и кинулась — отнюдь не на Ларри, а на вашего покорного слугу. Чего-то в подобном ключе я и ждал, а посему и не дал застичь себя совершенно врасплох.
В руке Рюйтера очутилась пачка сигарет, которую Ганс направил на Фентона. Ларри наконец-то сообразил ударить Пенелопу коленом в лицо, высвободился, вскинул револьвер, а я замешкался на долю секунды, уклоняясь от прыжка Женевьевы...
Осмелюсь предположить, что все же умудрился бы поправить положение при помощи своего, хорошо знакомого револьвера. Но испанская модель явно страдала манией величия: возомнила себя зенитной пушкой. Выстрел хлопнул громко — точно шампанское откупорили, — и со стенки над головою Фентона брызнула штукатурка.
Я разом снизил прицел и вновь нажал на гашетку, разом отправив Ларри Фентона в блаженные охотничьи угодья, но тридцативосьмикалиберный зверь успел рявкнуть раньше.
Единственный выстрел сопляка был отменно хорош. Или очень плох — это зависит исключительно от взгляда на случившееся.
Ганс Рюйтер, вверенный моему неусыпному попечению Маком, человек, чью шкуру мне вменялось в обязанность всемерно и тщательно оберегать, сполз по стене и сидел на полу, изучая неведомые дали остановившимся взором. Рубаха и спортивный пиджак набухали кровью.
Не знаю, что и как пытался он совершить своими хитрыми сигаретами, но точно знаю: когда я подошел и склонился над Рюйтером, немец был уже мертвее мертвого.
Глава 17
Целую минуту я стоял, прижавшись ухом к двери, прислушиваясь, не раздастся ли торопливая приближающаяся поступь. Если кто-нибудь в пределах слышимости еще не уснул, нам надлежало угомониться и смирнехонько поджидать полицию. Обо всем прочем — и о нас в том числе — полиция позаботится сама...
Но если вокруг уже видели десятый — или хотя бы первый, — сон, оставалась надежда улизнуть безнаказанно. Человек, пробуженный резким, непонятным звуком, либо немедленно смыкает глаза опять, либо решает: у кого-то на улице барахлит выхлопная труба автомобиля. В любом случае, постояльцы, разбредшиеся по номерам незнакомой гостиницы, в незнакомом городе, а то и в чужой стране, едва ли зададут себе труд позвонить в участок, не будучи всецело уверены, что слыхали выстрел. Никому не хочется портить, отпуск или поездку, давая пространные показания — устные и письменные.
В коридоре царило безмолвие. Выждав еще минуты две, я удостоверился: повезло. Да и самое время было нарваться для разнообразия на капельку удачи. Я перевел дух и осторожно отступил от двери.
Дженни оставалась посреди ковра — настороженная, сжавшаяся в комок, следящая за мной распахнутыми глазами. Сидела там же, куда шлепнулась после безуспешного покушения на мою особу. Во всей комнате лишь миссис Дрелль да я подавали признаки жизни.
Фентон валялся почти у самых моих ног, отброшенный ударом тупоконечной пули. Пенни простерлась подальше в глубоком обмороке. Так я думал и уповал. Ганс Рюйтер недвижно сидел, привалившись к стене, и был совершенно мертв. И я не мог изобразить сожаления по поводу чьей-либо персоны, кроме собственной.
Ибо совершил ошибку, непростительную в нашем деле: дозволил безумному приступу человеколюбия возобладать над целесообразностью и повиновением полученному приказу. Мак настрого велел: доставить Ганса по назначению живым и невредимым. Любой ценой. И я мог предотвратить его гибель. И держал в руке оружие. И не решился применить его против беззащитного, по сути, Ларри.
Итого: благодаря слюнтяйству покорного слуги вместо одного мертвеца на ковре насчитывалось целых два, работа полетела ко всем чертям, а в городе Вашингтоне М. Хелма, эсквайра, отдадут на растерзание отряду психиатров. Доктора определят размягчение мозгов и скажут, излечимо оно или нет, но сейчас не
