— У нас очень хорошая организация, — упрямо сказала она.
— Ну конечно! И у нас тоже. И у англичан. И коли мы решили заняться научно-исследовательской работой, то самое лучшее — озадачить этим полковника Старка. В конце концов, речь идет о его епархии, и у него, без сомнения, есть ребята, которые знают Шотландию вдоль и поперек, и к тому же он имеет доступ к конторе Уоллинга. Со дня убийства там под дверью, наверное, круглосуточно толчется полицейский, так что наши — и мои, и твои — люди смогут войти туда, разве что учинив перестрелку, а в таком случае до приезда группы захвата у них не останется достаточно времени на работу в библиотеке.
Она заколебалась.
— Я не уполномочена сотрудничать с британской стороной.
— Не сомневаюсь. И, признаться, у нас с ними тоже нет полного взаимопонимания. — Я поморщился. — Но уж коли ты собралась одеться, то, ради Бога, одевайся. А то твой вид меня просто убивает.
Она рассмеялась, озабоченно покачав головой, влезла в штаны, натянула свитер и, оправляя его на бедрах, подошла ко мне. Без искусно подбитого ватой одеяния мадам Дюмэр, лежащего беспорядочной кучей на другой кровати, Вадя теперь выглядела отнюдь не такой пышечкой, как раньше, и тем не менее при ее комплекции брюки не слишком подчеркивали выгодные линии ее фигуры. Впрочем, ни одну женщину брюки не красят... — Повернись, — скомандовал я и сорвал ценник с фабричного ярлычка на горловине. — Пятнадцать шиллингов шесть пенсов? Для здоровой и крепкой девчушки с хорошими зубами — это очень удачная покупка!
Она не улыбнулась.
— У меня складывается впечатление, что ты привез меня сюда с определенной целью, Мэттью. И какова же она?
— Что за глупый вопрос! — отозвался я.
— Перестань! Наша любовь — штука замечательная, кто будет сомневаться! — но амурные дела мы вполне могли бы провернуть и в Лондоне. Будь посерьезней, милый!
— Хорошо. Исключая секс, я полагал, что смогу найти тебе здесь применение. Я надеялся, что наши ребята из аналитического отдела снабдят меня необходимой информацией. Это было бы самое простое. Но теперь придется идти по пути наибольшего сопротивления.
— Поделись со мной!
— Ну, мне пришло в голову, что ты — мерзкий и коварный коммунистический агент, Вадя. И мадам Линь тоже коварный коммунистический агент. И этот факт, милые леди, придает вам много общего. Я бы сказал, что различия между вами не столь уж непреодолимы. Ты следишь за моей мыслью?
Она некоторое время хранила молчание. Потом ответила:
— Пожалуй, да. Продолжай.
— Мадам Линь, — продолжал я, — возможно, в этот самый момент сидит себе в Инвернессе, корчит из себя богатую даму-туристку и ждет, пока починят ее автомобиль. После того, как у нее, так сказать, выбили из-под ног почву, она ни за что не рискнет вернуться в свой штаб, где бы он ни находился — ну, скажем, в Броссаке, — пока не обеспечит себе гарантию того, что ее никто не преследует. В таком маленьком городке, как Инвернесс, не так-то уж много хороших отелей, подходящих для мадам Линь: она произвела на меня впечатление весьма привередливой и разборчивой дамы. И тебе не составило бы труда связаться с ней по телефону.
Вадя произнесла, медленно выговаривая слова:
— В Лондоне я убила одного из ее людей. По крайней мере, я полагаю, что он был ее человек, хотя и не китаец.
— Никогда не слышал, чтобы в Пекине особенно убивались по поводу потери одного бойца из низшего эшелона. Ты сделала это, конечно, ради своей безопасности и ради завоевания моего доверия.
— Я помогла тебе отправить ее автомобиль под откос.
— Но никого не убила. Никого — когда увидела, кто находится в той машине. Это, конечно, было досадное происшествие, но ты не обязана погибнуть в автокатастрофе, пускай даже по вине своего единоверца, приверженного учению великого бога Маркса.
— Ты не слишком вежлив, милый, — заметила она спокойно. — Я же не потешаюсь в твоем присутствии над Джорджем Вашингтоном.
Мне было не до смеха, но, возможно, старина Джордж мог бы оказаться ангелом-хранителем не хуже прочих. Хотя, конечно же, мне, может, и следовало воспользоваться его великодушной помощью — ведь он был весьма толковый парень для своего времени.
— Приношу свои извинения. Вычеркни это замечание из стенограммы.
— Итак, что ты хочешь, чтобы я передала мадам Линь?
— Как что? Что ты готова меня ей выдать, что же еще!
В номере повисла тишина. Потом Вадя сказала:
— Продолжай.
— А зачем же еще ты стала бы корячиться, втираться ко мне в доверие и притворяться, будто согласна сотрудничать с таким мерзким буржуазным типом, как я? Ты все время держала ухо востро и следила, чтобы я, не дай Бог, не навредил великому общему делу — к тому же, как можно предположить, ты старалась разузнать и передать своим начальникам в Москву, над чем сейчас трудятся их закадычные азиатские друзья. Но вот теперь ты решила, что для пролетариев всех стран настала пора сомкнуть ряды, и в качестве первого шага — повязать меня и поместить в глубокую заморозку, пока я не превратился в по- настоящему серьезную помеху для вас. Конечно, ты ожидаешь получить какую-никакую информацию в обмен за твою помощь, возможно, даже экскурсию по здешним достопримечательностям, чтобы тебе можно было отослать домой впечатляющий отчет о проделанной работе. Она, заколебавшись, пробормотала:
— Мэттью, я...
— Слушай, это дело верное! Ты очень убедительно загоняешь меня в угол и передаешь в их руки. Если ты сработаешь хорошо, мы оба попадем в святая святых — я как пленник, ты как верный и надежный — ну, более или менее, — союзник. Когда наступит подходящий момент, ты поможешь мне улизнуть из-под стражи, и мы оба отправимся на поиски Макроу — так, как мы уже делали однажды в Мексике. Не забыла еще?
— Нет, — сказала она. — Не забыла. — Она взяла карту и начала ее задумчиво складывать. Потом бросила на меня косой взгляд, приняв окончательное решение. — Но тебе придется довериться мне, милый!
Это был сигнал, столь же верный, как красная мигалка или предупредительный выстрел. Как только они заводят свою волынку про доверие, значит, обязательно жди мухлежа.
Что ж, я не сомневался: она-то уж не упустит свою возможность — ни одну.
Глава 16
Утром мы спустились позавтракать. Солнце сияло. Несколько живописных белых облаков все еще были наколоты на отроги гор, громоздящихся по краю долины или ложбины, в которой притулился наш отель, но вдалеке небо было голубым и ясным, как на картинке.
Солнечный свет преобразил унылые болотистые окрестности в чудесный пейзаж. Места тут и впрямь были чертовски хороши, и мне ужасно захотелось походить здесь, поохотиться или хотя бы порыбачить, впрочем, надо сказать, садистские наклонности во мне не слишком развиты, чтобы любить рыбную ловлю. Я еще могу логично обосновать мгновенное убийство живой твари с одного прицельного выстрела — в конце концов, мы потворствуем убийству всякий раз, заказывая бифштекс, — но заставлять эту тварь изо всех сил сражаться с нейлоновой ниткой, а потом хвастливо расписывать за вечерним пивом, как бедная рыба отчаянно и мужественно боролась за свою жизнь, — это весьма специфическая забава для моей простой души.
— Кто-то побывал в нашей машине, Мэттью, — сообщила мне Вадя.
Мы, само собой разумеется, еще с вечера расставили обычные вешки, чтобы обнаружить непрошеное вторжение в наш автомобиль. Я оторвался от созерцания прекрасных видов и обследовал багажник и капот.
