гораздо больше и крепче...
Осекшись, она перевела дыхание, вынула из кармана чистый носовой платок, отвернулась. Потом продолжила голосом, лишенным всякого выражения:
- Мэтт, он вел себя очень благородно. Очень-очень благородно... Всячески старался простить и не думать о... случившемся. Не каждый сумеет.
- Конечно, - согласился я, не скрывая иронии. - Только что прощать было, если призадуматься? А? Ежели по чести, да по совести?
- Не понимаю...
- В дурацкой и трусливой записке муженек велел тебе идти на все, дабы спасти его шкурку. Подчиняться любым и всяческим распоряжениям беспрекословно. Так ведь?
Казалось, Франческа не расслышала толком. Она заметно покачнулась, но тотчас овладела собою, выпрямилась, подобралась. Предостерегающе воздела руку: не касайся, удержусь на ногах сама.
Голос женщины зазвучал холодно и отстраненно:
- Арчи был очень ласков. И очень благороден... Я сказала ему буквально то же... о любых распоряжениях. Но Арчи возразил: ты ложно истолковала письмо! 'Я не имел в виду ничего подобного, - то ли просто повторила слова мужа, то ли передразнила его Франческа Диллман. - И, естественно, считал, что у тебя хватит здравого смысла...' Коль скоро мне, - сказал Арчи, - было угодно лечь в постель вместе с паршивым правительственным агентом...
Я хмыкнул, однако сдержался.
- ...То воля, разумеется, моя, помешать женской прихоти он, Арчибальд, не в состоянии... Особенно будучи пленен бандитами.
- Особенно.
- Но, поскольку я все-таки его жена - хоть и постаралась на время позабыть об этом, - он готов простить... Сумеет простить... Когда-нибудь. Я ведь оказалась так честна, что не сумела утаить шила в мешке... И Арчибальд оценил мою искренность.
Франческа беспомощно всплеснула руками, потупилась.
- Господи! Поверь, Мэтт, я любила его! Бог свидетель, я любила Арчи... Убила бы ради него, умерла бы ради него. Чуть не сделала того и другого... А после стояла и видела: на глазах моих любимый человек превращается в никчемного, напыщенного, трусливого, беспардонного, безжалостного обывателя! Прямо на глазах! И я... терпела. Долго терпела...
- Но все же?
- Но все же не выдержала. Не смогла видеть снисходительное выражение физиономии, слушать упреки, прямые и косвенные.
- Стало быть, собрала пожитки, хлопнула дверью и вышла вон?
- Отнюдь нет. Припомнила номер твоего телефона, позвонила, представилась...
Я предусмотрительно уведомил Мака о возможном звонке доктора Диллман. В противном случае Франческу просто отшили бы, сказав, что никого по имени Хелм не знали, не знают, знать не хотят, и вообще - вы, дорогая, адресом ошиблись...
- Мне сообщили твой адрес; и вот, пришла. Набралась отваги и пришла. И останусь. Если не прогонишь...
Многое, конечно, было недоговорено, да только стоит ли вообще говорить о некоторых вещах?
Оба мы понимали: в один прекрасный день Арчибальд истоскуется, проглотит застарелую обиду, смирит бушующую гордыню, укротит ревность и смиренно попросит жену возвратиться в семейное лоно. И Франческа вернется.
Исправно вернется.
Хоть и убедилась на горьком опыте: с нею рядом отнюдь не безупречный рыцарь в блистающих доспехах высшей учености, каковым представлялся ей доктор Диллман дотоле.
Но это уж было делом будущего. А мы обретались в настоящем.
- Как по-твоему? - полюбопытствовал я.
Франческа улыбнулась:
- Ответь сам.
Я обнял ее и ответил.
Примечания
1
* Служба национальной безопасности (исп.).
2
Красный Энрике, Рыжий Энрике (исп.).
3
Крохотный фотоаппарат, настолько удобный и совершенный, что разведки всего мира пользуются им на протяжении десятилетий.
4
Губернаторского дворца (исп.).
5
Положение (похоже, остается) прежним (лат.).
6
Полковник (исп.).
7
Еще дерьма, пожалуйста (исп.).
