красным ртом. Он должен был изображать красивую женщину.
И Рейт подумал: 'Они ненавидят не только мужчин, но и любовь, молодость и красоту'.
В глубине сцены раздвинулся занавес, и голый, полностью обросший волосами кретин попытался вломиться в клетку из тонких стеклянных прутьев, но не нашел входа. В клетке на корточках сидела девушка в прозрачной одежде — Цветок Ката.
Мим закончил свое комическое выступление, певцы затянули новую тихую мелодию, а священницы сгрудились вокруг сцены, подбадривая кретина к более активным действиям.
Рейт уже покинул свой наблюдательный пункт и, стараясь держаться в тени, добрался до тыльной стороны площадки. В будке отдыхал клоун. В загоне теснились двенадцать молодых парней, охраняемые светловолосой старухой с ружьем, которое было больше, чем она сама.
Со сцены доносились торжествующие вопли. Кретину, наконец удалось открыть клетку. Рейт, забыв всю врожденную и приобретенную вежливость по отношению к женщинам, нанес старухе сильный удар, подбежал к загону и открыл дверь.
— Возьмите ружье и освободите певцов, — крикнул он молодым людям, и они ринулись наружу, В два прыжка он достиг сцены, прицепился и выстрелил взрывающейся иглой в широкую спину кретина как раз в тот момент, когда он разрывал на девушке одежду. Идиот приподнялся на носках, повернулся вокруг своей оси и рухнул замертво. Юлин-Юлан, Цветок Ката, беспомощно оглянулась и увидела Рейта. Он кивнул ей, и она, выбравшись из клетки, через сцену побежала к нему.
Священницы зашипели от злости, а потом и от страха, увидев, что молодые люди выбежали с ружьем на сцену и стали стрелять по толпе. Остальные освобождали певцов. Молодой певец, запертый в клетку последним, подскочил к женщине за пультом, схватил ее, затолкал в одну из пустых клеток и запер. Затем он вернулся к пульту. нажал на кнопку «огонь», и священница не запела, а завизжала на самых высоких тонах. Другой схватил факел и швырнул его в сарай. Остальные с кольями и дубинами набросились на участниц праздника.
Рейт подвел всхлипывающую девушку к краю плато, сорвал с кого-то накидку и прикрыл ею Цветок Ката, Одна из священниц попыталась его заколоть, но Рейт сбил сначала ее, а затем и нескольких других с ног. Из сарая вылетела повозка с четырьмя священницами. Одна из них оказалась Великой Матерью, Какой-то мужчина вскочил на повозку и попытался задушить ее. Но та схватила его толстыми руками и зашвырнула на крышу повозки, размозжив ему голову. Рейт прыгнул и ударил ее так сильно, что она свалилась с повозки и в страхе стала звать трех других женщин.
Четверо рычащих, словно медведи, молодых мужчин окружили Великую Мать.
Рейт сбросил с повозки и остальных священниц, подсадил на нее девушку и помчался вдоль по восточной дороге к развилке на Фазм. Юлин-Юлан обессиленно приникла к нему. Рейт тоже чувствовал себя полностью выжатым и опустился на сидение. Небо позади них светилось, и огни мерцали в ночном небе.
Глава 6
Через час после восхода солнца они достигли развилки. Здесь, на краю степи, стоял довольно небольшой караван-сарай, состоящий всего из трех приземистых кирпичных строений с крошечными окнами в деревянных рамах. Дверь была заперта. Рейт остановил повозку, постучал в дверь и крикнул никакого ответа. Разочарованные, они устроились в повозке, чтобы провести в ней остаток ночи.
До этого Рейт, исследовав содержимое повозки, нашел в ней две большие кожаные сумки, полные секвинов. Их было так много, что Рейт даже не смог сразу определи их количество.
— Оказывается, нам досталось состояние священниц, — сказал Рейт Цветку Ката. — Я думаю, этого с лихвой хватит, чтобы заплатить за твой проезд домой.
— Так ты собираешься дать мне деньги, чтобы я смогла вернуться. домой?
И не хочешь получить за это никакого вознаграждения? — недоверчиво спросила она.
— Я и не буду ничего просить, — ответил Рейт и ухмыльнулся, — Кажется, дирдир-человек оказался прав, говоря, что ты прилетел с другой звезды, сказала девушка, отпрянув от него.
Рейт грустно улыбнулся и посмотрел на степь. Конечно, будь у него возможность вернуться на Землю, он бы с радостью там остался, чтобы до конца прожить жизнь на родине. Но разве смог бы он никогда больше не возвращаться на Чай? Нет, наверное нет, размышлял он. Понятно, что официальную позицию Земли в этом вопросе предсказать было невозможно. Однако его самого это касалось в значительно меньшей степени. Мог ли он допустить, чтобы и дальше кеши, дирдиры и вонки порабощали и угнетали людей? Эта мысль воспринималась им болезненно.
— Что думает твой народ о дирдир-людях, кеш-людях и других? несколько отрешенно спросил он Юлин-Юлан. Казалось, что вопрос ее удивил, и она подняла брови:
— А что, собственно, нужно о них думать? Они просто существуют. Если они нас не трогают, мы их не замечаем. И почему ты спрашиваешь о дирдир-людях? Ведь мы говорим о тебе и обо мне!
Рейт испытывзюще посмотрел на нее, глубоко вздохнул и придвинулся к ней поближе. Но в этот момент открылась дверь караван-сарая и какой-то человек выглянул наружу. Он был более, чем коренастым, ноги его были очень толстыми, а руки длинными. На лице красовался длинный кривой нос, кожа и волосы его были светло-серыми. По всей видимости, он был представителем серых людей.
— Кто вы? Ведь это повозка семинарии. Этой ночью я видел на небе зарево. Это был ритуал? Священницы на ритуале — это настоящие привидения.
Рейт дал уклончивый ответ и завел повозку во двор.
Позавтракав кушаньем из вареных трав с черствым хлебом, запив все это чаем, они возвратились к повозке, чтобы дождаться в ней прихода каравана.
Приподнятое настроение раннего утра улетучилось, оба чувствовали себя страшно усталыми и молчали. Рейт соорудил в повозке для Юлин-Юлан импровизированную кровать, а сам с максимально возможными в этих условиях удобствами устроился на сиденье. Оба заснули.
Караван показался лишь после полудня. Единственный, оставшийся илантский разведчик, въехал во двор вместе с круглолицым юношей угрюмого вида, переведенным из пушкарей в разведчики незадолго до этого.
Осмотревшись, они сразу же повернули своих коней и помчались обратно к каравану.
Через некоторое время, покачиваясь, подъехали высокогруженные повозки.
Возницы кутались в громадные плащи, пряча в воротники худые лица. Многие пассажиры уже проснулись и сидели перед своими купе на верандах и балконах.
Трез радостно приветствовал Рейта, а дирдир-человек Анахо высокомерно помахал ему кончиками пальцев, что можно было истолковать как угодно.
— Мы думали, что тебя похитили или вообще убили, — сказал Трез Рейту. — Мы облазили холмы и близлежащую степь, но не нашли никаких следов.
Сегодня мы намеревались перерыть всю семинарию.
— Мы? — удивленно спросил Рейт.
— Да. Дирдир-человек и я. Он оказался не таким уж плохим.
— Семинарии больше не существует, — сказал Рейт.
Появился Баойиан и ошеломленно уставился на Рейта и Юлин-Юлан, но ничего не спросил. Рейт уже давно подозревал, что караванщик помогал священницам, и не стал ему ничего рассказывать. Баойиан выделил им одно купе и в оплату за поездку до Перы забрал повозку священнослужительниц.
В лагере часть товаров выгрузили, а другие загрузили на освободившееся место, и караван отправился дальше на северо-восток. Как-то они долго ехали вдоль берега большого неглубокого озера с солоноватой водой, затем осторожно пересекли марши — болотистый участок, местами густо поросший камышом и белым тростником. Разведчик обнаружил устроенную карликовыми маршевыми людьми засаду и те, не дожидаясь, пока пушки начнут сеять смерть, скрылись в густых камышовых зарослях Трижды воздушные корабли дирдиров подлетали к каравану и долго кружились над ним. В это время Анахо прятался в своем купе. Один раз над ними проплыл воздушный плот синих кешей.
