Директора мне удалось поймать в тот редкий момент, когда он случайно остался в своей ложе один. В дверях я столкнулась с выходящими, пропустила их, вошла сама, уселась и высказала ему все, что знала. Он терпеливо меня выслушал.
— Вы можете мне его показать, этого представителя русской мафии?
— Могу, я его хорошо рассмотрела, но ведь вы же не будете со мной бегать по всему второму этажу. Правда, пару минут назад он сидел у столика…
— Хорошо, посмотрим…
Русский мафиози по-прежнему сидел у стола и пожирал ветчину с горошком. Вместе с ним за столиком сидели ещё двое каких-то незнакомцев. Директор отошёл от окна и вызвал к себе пани Зосю.
— Надо проверить его пропуск. Скажете мне потом, кто это и как его фамилия. Большое вам спасибо, — обратился он ко мне.
Я не собиралась помогать проверять личность бандита, не хватало ещё, чтобы русская мафия обратила на меня внимание. Я вернулась в своё кресло, а на остальных гадов, решила натравить Януша, потому что в этом деле полиция и так работала усердно.
Шестая скачка доставила нам множество острых ощущений. Флоренция бросалась всем в глаза не только своей отличной формой, но ещё и каким-то радостным ликованием. Она стартовала под номером четыре, поэтому позиция у неё была достаточно удобная, но вторым номером шёл Метис Липецкого с Сарновским в седле. На него не ставили, потому что Сарновский уже два раза его придерживал, но все-таки существовал шанс, что на сей раз Метис может выиграть фуксом, особенно потому, что скачет с Флоренцией. На пятёрке скакал Бялас. Если эти двое вылетят вперёд, то могут зажать Флоренцию между собой. Господи, что тогда несчастному Зигмусю останется делать…
Я вскочила и кинулась на Вальдемара.
— На каких лошадей ставил этот мафиози?
— Два-три-пять во всех комбинациях.
— Вот свиное рыло! Два-три — это целое состояние. На Сарновского ставят скверно. На тройку вообще не ставят…
— Если бы пришёл кто другой, кроме Флоренции, то уж скорее два-пять. Сарновский с Бяласом сговорились… Завыл рупор.
Стартовые боксы стояли просто ужасно, от нас их заслоняла крона дерева. Рассмотреть можно было только тех лошадей, которые шагали сзади и ждали своей очереди. По крайней мере, из этого можно было сделать вывод, какие лошади уже вошли в бокс. Флоренция, как всегда, была последней.
— Старт, — сказал рупор, и мы затаили дыхание. Сарновский или Осика?! — Лидирует Флоренция, второй — Метис.
Теперь я увидела Флоренцию в бинокль.
— Есть!!! — завопила я. — Справилась!!!
Она скакала по своей дорожке. Сарновский не пустил её в кучу. Какой замечательный жокей! Кабы не его патологическая жадность, он мог бы стать лучшим в Европе, хотя, может быть, он ещё боялся и мордобития. Красивый парень, ему жалко физиономии, а может, его прелестная Кася над ним так трясётся и запрещает рисковать… Флоренции ничто не могло помешать, она вырвалась вперёд и вписалась в поворот со своим потрясающим наклоном, не теряя темпа. Сарновский держался сразу ,за ней, как приклеенный, он снова показывал класс, ехал гениально, сократил себе дорогу, придерживаясь бровки. Зигмусь обернулся к нему.
— Не зевай, дурень, на что таращишься!! — заорала я сердито и отчаянно.
— Давай, Флоренция!!! — ревел Метя. Вся ложа орала «Давай, Флоренция!» Только я молчала, потому что от волнения у меня сорвался голос. Он вернулся ко мне, только когда лошади вышли на середину финишной прямой. Флоренция по-прежнему шла первой, сразу за ней мчался Метис, можно сказать, держась за её хвост. Похоже было, что так они и придут. Я очень надеялась, что Зигмусь не станет недооценивать противника. Зигмусь Зигмусем, а сама Флоренция не собиралась никого вперёд себя пропускать. Ей нравилось скакать первой, во главе всей кучи. Я почти ожидала того момента, когда она пожмёт плечами, как некогда Флоренс на копенгагенском ипподроме. Флоренция поскакала резвее, словно на копытах у нёс были крылья.
— Флоренция, Метис, — сказал громкоговоритель, и от единодушного вздоха облегчения в ложе чуть не вылетели стекла. Тут все ставили на Флоренцию, даже Юрек.
— Я бы от инфаркта умер, если бы этот Метис выиграл, — признался Юрек. — Ведь я до последней секунды сомневался, не поставить ли на него. И ведь на один корпус!
— Теперь Сарновский плюёт себе в бороду, что показал, на что Метис способен, — ядовито заметила Мария. — Я домой не поеду, пойду к Флоренции с визитом после скачек. У меня сахар есть.
У меня была ещё и петрушка, но я успела прикусить язык и промолчать. В такой ситуации не следовало разглашать пристрастий Флоренции.
— Ну вот и проиграли русские мафиози, — радовался Метя.
— Нашёл чему радоваться, — набросилась я на него. — От голода они из-за одного проигрыша не умрут, а мстить будут обязательно. А я не могу предугадать, каким образом. И это меня очень огорчает.
— Мстить будут по-всякому, разве что решат отвязаться…
— Слушай, со мной, наверное, что-то случилось, но я стала думать логически, — решительно заявила Мария. — Если он знал про отраву и ставил на всех лошадей, кроме Флоренции, ясно же, что этот человек принадлежит к русской мафии? Так ведь? Может быть, его вообще специально послали поставить. Надо бы к нему прицепиться, у него же есть фамилия… Можно проследить, где он живёт, с кем встречается, может, сумеют их найти и выловить, а? И выкинуть из страны.
— Я тебе скажу всю правду, — ответила я грустно. — Единственный способ с ними действительно справиться — это огнестрельное оружие. Они ухлопали кассира и прострелили Кшися, за это они понесут ответственность, конечно, если попадутся, потому что такие шуточки хорошо описаны в уголовном кодексе. А вот за убийство лошади никому ничего не может грозить, никому ничего не будет, тем паче если просто попытка, к тому же неудавшаяся. Я же тебе говорила, что мы — народ варваров. Чем выше уровень цивилизации и культуры, тем культурнее отношение к животным, а мы пока что остаёмся на этапе кочевых племён. Все, что живое, но не человек, годится только в пищу, и привет. Нет никаких законов против сволочей, которые издеваются над животными. Ты можешь двадцать раз доказывать, что они травили лошадь, причинили ей увечье, боль, делали ей убийственные уколы всякой гадости, но им ничего не будет. А вот если работники конюшни дадут им по морде, то будут отвечать по суду. И что? Наверное, единственный метод — навешать им как следует и убрать за пределы территории, а они потом пусть сами объясняются.
— Надо изменить закон!
— Надо бы, но ты сама видишь, чем занимается сейм. Рекламными плакатами в городе и прочей подобной ерундой.
Мария терпеливо меня выслушала, что-то пробормотала под нос, но царящая вокруг атмосфера отвлекла её.
— Ладно, потом с тобой об этом поговорим, — сказала она. — Седьмая скачка, последний триплет мне осталось угадать!
Из ворот дома на улице Замойского вдруг выскочила девушка, страшно растрёпанная — а грива у неё была такая, что можно было позавидовать, — босиком и в половине юбки. Вторая половина, оторванная, волочилась по асфальту. Девушка мчалась не разбирая дороги и кинулась прямо под колёса проезжающей патрульной машины милиции.
Полицейский водитель отличался тем же качеством, что и большинство остальных водителей, а именно — страшно не любил давить живых людей. Он успел притормозить буквально в последний момент, и девушка упала на капот. Руками она закрывала лицо, между пальцами сочилась кровь. Когда экипаж патрульной машины выскочил к ней, они услышали, что девушка стонет. Картина для полиции просто клиническая.
За девушкой из тех же ворот выскочил какой-то тип, увидел, что происходит, застыл как вкопанный и в мгновение ока снова скрылся в тёмной подворотне. Один из полицейских на всякий случай бросился за ним, но, невзирая на спортивную форму и мгновенную реакцию, уже никого не успел поймать. Типа не было
