слышал?
— Какие-то смутные намёки, будто бы в неё каким-то образом замешан Дьявол. Не было ли там одной тайной случки?
Беспомощность и растерянность Моники ясно отражались на её лице. Я была сильнее, но тоже молчала, не зная, что делать. Малиновский воздавал должное салату и сам себе отвечал.
— Глупый вопрос. Каким образом такое могло случиться? Дьявола караулят, как бриллиант короны, его всегда и водят-то под охраной. Слишком дорогая лошадь, чтобы её выпускали из виду. К тому же это вопрос денег, со случки они имеют неплохой доход, бухгалтерия считает, и десяти тысяч долларов не проворонит. Невозможно…
Мы с Моникой с облегчением вздохнули.
Никто из нас не знал, что будет, если на свет Божий вылезет страшная правда. Ведь Зигмусь в конце концов рассказал нам о старостином мошенничестве. Лошадь с таинственной родословной…
Малиновский, однако, не отставал.
— За здоровье Флоренции! — огласил он тост и продолжал дальше:
— Конечно, это невозможно, но меня все-таки одолевают сомнения. Нельзя же всерьёз считать, что её мамаша засмотрелась на Дьявола, и потому Флоренция так на него похожа. Но в ней столько качеств Дьявола, в этой Флоренции, что я все время ломаю себе голову, как оно могло случиться. Я расспрашивал на местах, но никто ничего не знает…
— Она ведь дышала тем самым воздухом, что и он, — предположил Метя. — Раз по воздуху можно заразиться чумой, то можно и качествами…
— При заражении чумой нужен непосредственный контакт, — заметила Мария. — Дайте-ка мне паштету…
— Вы тут все шутите, а меня и впрямь это очень даже интересует, — продолжал Малиновский. — Панна Моника, вы же там были, вы Флоренцию жеребёнком знали, так скажите нам правду! Кто покрыл её мать?
Над столом повисла гробовая тишина. Я лихорадочно пыталась выдумать что-нибудь на другую тему, чтобы отвлечь разговор, но мне ничего не приходило в голову. Все ждали ответа, затаив дыхание, а молчание все продолжалось.
Моника вдруг подняла голову.
— Мы… — сказала она мужественно и решительно, — мы обручились. И я согласилась выйти замуж. За Гжеся.
Обалдение Гжеся и слепому было бы видно. Секунду спустя оно сменилось выражением просто ангельского счастья. Он засиял, как солнце, сделал движение, словно хотел сорваться со стула, наверное, чтобы схватить Монику в объятия, но подавил свои эмоции. Кроме него, никто не удивился, но все ужасно обрадовались.
— Отпраздновать помолвку! — радостно выкрикивал Метя. — Разве эти напитки годятся для такого случая? Надо чего-нибудь другого…
— У меня в холодильнике есть шампанское, — объявила развеселившаяся Мария, вставая из-за стола. — Ну, теперь стреляйте в потолок! Только не в лампу!
— Когда свадьба? — деловито спросила Гонората у Гжеся.
— Как можно скорее, — ответил он, не задумываясь. — Я бы хотел на этой неделе, но, скорее всего, в августе. Жить нам есть где, два дома, на выбор…
— Опомнись, — буркнул ему Януш. Гжесь с трудом справился с эйфорией.
— Ну да, служба… Но это можно устроить… Поможешь?
— Помогу…
— Я бы.., то есть.., мне казалось, когда я закончу учёбу, — начала Моника растерянно, но Гжесь энергично запротестовал. Зачем ей скитаться по чужим углам, жить у тётки, ведь у него столько профессий: он и механик, и водитель, и связист…
Януш снова охладил его пыл. Гжеся явно распирало, он наклонился к моему уху.
— Три раза я ей предложение делал, — страстно прошептал он мне. — Я уж и сам не знал, как её убедить… Стану я теперь ждать! Чтобы она передумала?! Дудки!
Мария принесла бокалы. Метя выстрелил шампанским, пробка вылетела на балкон. Атмосфера разрядилась, несколько минут разговор шёл на темы невинные, лишённые подводных камней и ловушек. Потом Малиновский нас добил.
— Ну так как же? — спросил он. — Что там, наконец, с этим Дьяволом?
Я вдруг страшно рассердилась. За столом, в конце концов, сидели только достойные доверия люди. И я приняла решение.
— Ну ладно, спрашиваешь, спрашиваешь, тошно делается! Получи, фашист, гранату: Флоренция — дочь Дьявола!
— О Господи! — ахнула Моника. — Тогда зачем же я… Ну ладно, ничего не попишешь…
— Ты что, пьяная? — полюбопытствовал Мстя.
— Метя! Не я пьяная, а Малиновский — лошадник! Сам угадал, ты же видишь! А если угадал — пусть знает. Пусть сам разберётся в этом паштете!
— Ой, я принесу ещё паштета! — вырвалось у Марии.
— Чокнутая, сиди и слушай, потому что и ты ничего не знаешь!
Малиновский просиял с первых же моих слов. Он потребовал, чтобы ему в подробностях рассказали все. Моника смирилась с ситуацией.
— ..и сам видишь, что теперь делать? — закончила я рассказ Зигмуся Осики. — Насколько я знаю, такие вещи, как родословная лошади, надо доказать. И кто станет признаваться? Староста на коленях перед ксёндзом поклянётся, что сам привёл её к Мармильону. А парень, что упустил Дьявола, не станет говорить правды и под угрозой смертной казни. Это если он там ещё работает. А если нет?
— Так ты только потому и согласилась?! — завопил Гжесь, прежде чем Моника успела вымолвить слово. — Ты просто хотела сменить тему?! Ну погоди, все кончено, раз ты согласилась — я тебя не выпущу, у меня свидетели есть!
— Так ведь я с большим удовольствием… — сказала смущённая Моника.
Метя пришёл в бешеный восторг.
— Что за кобыла! Прикончила русскую мафию! Свела супружескую пару! Не проиграла скачку! Потоптала врага! Выпьем за здоровье Флоренции!
— Раз она дочь Дьявола, то нечему удивляться, — философски заметила Гонората.
— Даже сам Дьявол столько не сделал! Малиновский, счастливый и довольный, доедал телятину с рисом.
— Ну да… — сказал он наконец и умолк. — Ну нет… — добавил он и снова умолк. Мы напряжённо ждали.
— Решись наконец, — предложил Метя. — Да или нет?
Малиновский решился.
— Да. Какое счастье! Я-то голову ломал. Конечно, свидетелей нет, никто ничего не докажет, так что к черту все! Дерби она выиграет, даже если будет скакать задом. И могу поспорить на что хотите…
Он посмотрел на нас. Заключать пари никто не рвался. Малиновский глубоко вздохнул.
— Я вам вот что скажу, — торжественно объявил он:
— Она выиграет и Большой Пардубицкий!
И сразу могу вам сказать, что она действительно выиграла.
Пока что конец
ВСТУПЛЕНИЕ
