Я подумала, что могу ещё поставить триплет на оставшихся от квинты лошадей, но у касс творились страшные вещи, и я отказалась от своей затеи. Из этого хаоса вернулся Вальдемар и показал свои билетики пану Собеславу. Пан Собеслав покарал его презрительным взглядом.
— Да вы что?!.. Вы что наделали?
— Да ведь, как говорится, черти взяли корову, так пусть и подойник возьмут!
— Давай, Репа! — в полном кайфе верещал Метя.
— Ой, Метя, я ей помогу тебя травить, — пригрозила Мария. — Нет в этой скачке Репы. Мы на Болека ставим.
— Давай, Болек…
За триплет дали восемь тысяч с копейками, о чем сообщил полковник, вернувшись от дисплея.
— Они уже все показали. Ваш выигрыш, пани Иоанна, был бы значительным.
Я поддалась своим неудачам. Долго ещё я уныло таращилась на растущие перед административным корпусом туи. Вспомнила вдруг, как несколько лет назад я пыталась показать знакомому типу кого-то, кто стоял за высоким кустом.
— Ну, видите? — нетерпеливо говорила я. — Вон там, за этим можжевельником! Его видно до пояса…
Я отлично понимала, что говорю что-то не то, но никоим образом не могла вспомнить, как правильно называется это растение. Знакомый не возражал, внимательно глядя на торс в рубашке, видневшийся над кустом. Дома слово вспомнилось само.
— И почему вы меня не поправили? — упрекнула я наутро знакомого. — Это не никакой не можжевельник, это тамариск…
Один Бог ведает, почему простое слово «туя» не держалось в моей башке. Знакомый диковато на меня посмотрел, и, когда я на третий день я ему сказала наконец правильное название, записав дома это слово на программке, он признался, что не перечил исключительно из вежливости.
— И что тебя так рассмешило? — возмущённо спросила Мария. — Тут разыгрываются леденящие кровь сцены, а ты хихикаешь?
— Про тамариски вспомнила. Психологическая защита…
— Сумасшедшая!
— ..я им билет в нос сую, а они платить не хотят! — скандалил пан Эдя. — Машина не принимает, мол. Ну и что? Под трамвай такие компьютеры!
— За десять минут до начала скачки выплаты прекращаются, — терпеливо объяснял ему полковник. — По рупору говорили. Выплаты заблокированы, только принимают деньги.
— Я неплохо начинаю, — удовлетворённо призналась пани Ада. — Очень хорошо сегодня за одинарные ставки платят…
— Торговали — веселились… — философски прокомментировал пан Рысь.
— Интересно, что будет через неделю, — ехидно сказал Юрек, поднимаясь с кресла. — Разберутся они в этих компьютерах или нет? Обычно они начинают нормально работать через неделю…
Про лошадей на ближайшую субботу я ничего не знала, потому что не достала программку. Если мне не удавалось купить программку на скачках, я не могла этого сделать нигде больше. Распространение этого вида периодической печати почему-то столкнулось с непреодолимыми препятствиями на своём пути: киоски или не выписывали этих программ, или ещё не получили, или уже распродали. Чтобы все-таки купить программку, мне пришлось бы ехать на ипподром, в киоск у ворот. Как-то раз я даже собралась и поехала, но перепутала часы его работы, и там было закрыто. Я махнула на все рукой и решила ограничиться минимальными расходами.
— Где наша Мэри? — спросил Метя, садясь рядом со мной.
— У касс мечется. Она хочет дополнительно поставить на Валентине.
— А что такое? — Он страшно рвался из паддока…
— Пусть возвращается, потому что у меня есть секретные сведения. За эту неделю произошло знаменательное событие. Ты же сама видишь, что у меня морда вся красная! Видишь или нет?
Вообще-то у Мети цвет лица всегда был здоровым и живым, так что трудно было понять. Я ему поверила на слово.
— Может, начнёшь сразу? Потому что Мария вернётся только после старта, — предложила я. — Не дай Бог, потом забудешь, в чем дело.
— Таких вещей не забывают! На Болека можно рассчитывать в четвёртой скачке.
— Тоже мне тайна. Я тебе могу сказать за это, что в пятой можно рассчитывать на Осику. Он вместо Щудловского сел, а у того кони всегда неплохие. Да и кандидатское звание ему позарез нужно.
Я похлопала Юрека по плечу и спросила, поставил ли он на четвёрку во второй скачке. Оказалось, что нет. Я его отругала, потому что он мало внимания обращает на тех, кто скачет. Он выкинул из ставок Титана, а зря. Теперь он засомневался и дал уговорить себя исправить ошибку.
— Где у тебя эти бумажки? Давай пару сотен!
— Да хоть пять! И от души тебе советую: поставь на Осику!
Вернулась Мария, упала в кресло, пиво уже было налито, потому что я постаралась раздобыть не слишком тёплое.
— На, пей, я пораньше налила, твоё уже остыло. Тьфу, то есть нагрелось, я хочу сказать.
У Мети какие-то таинственные сведения, он только тебя ждал…
— Пусть говорит! — милостиво разрешила Мария, подхватывая стакан.
Метя конспиративно наклонился к нам. Тайны явно вертелись у него на языке.
— Сенсация, — сказал он таинственным шёпотом. — Дебютирует частная лошадь…
— Тоже мне сенсация! Уже давно скачут лошади из двух частных конюшен! — скептически перебила Мария. — Ты мне по телефону нёс какой-то бред про Трюфелинку, она тут вообще не считается… Я перед нею минус поставила.
— В математике ты всегда мало соображала, примирись с этим и не морочь людям голову! — рассердился Метя. — Я-то знаю, что говорю! Заткнитесь хоть на минутку и слушайте! Я был вместе с Малиновским!
Прозвучало это как-то торжественно. Он сделал ударение на Малиновском, не уточняя, где они были вместе: может, в кабаке ужинали. Мы подозрительно на него посмотрели.
— На конюшне, — сказал Метя, сразу ответив на повисший в воздухе вопрос. — Он поехал лошадей смотреть, не по обязанности, а по собственной, почти доброй воле. Молодняк смотрел. И при случае посмотрел одного частного.
Малиновский был профессионалом, стопроцентным и категорическим. Оценив значительность информации, мы молчали и ждали продолжения. Мария перестала даже раскладывать билетики со ставками. Метя сиял каким-то загадочным счастьем.
— От первого января. В самый первый день года родилась. Некая Флоренция, а принадлежит она той девушке, которая сюда приходит. Этой, как её, Гонсовской…
Имя «Флоренция» с места вызвало во мне бешеный интерес. Несколько лет назад моим кумиром была Флоренс в Копенгагене, а теперь у меня появился шанс иметь Флоренцию в Польше. Интересное дело… Я шикнула на Марию, которая успела вымолвить только полсловечка.
— Цыц ты! Пусть рассказывает дальше. И что же?
— Я вам все по порядку расскажу. Потому как мне кажется, что эта Флоренция заслуживает эпической поэмы.
— Только я тебя умоляю, стихами не говори! — успела вякнуть Мария.
— Прозой тоже неплохо. Так вот, вы слушайте, а я буду вроде как пророк или оратор, и перебивать меня не смейте, а не то я заикаться стану! Я с ним поехал просто так, для собственного удовольствия. Мы, конечно, роскошных жеребят видели, а при этом, ясное дело, был старый Гонсовский, хотя он не очень старый, скорее среднего возраста, и главная бухгалтерша по нему просто обмирает, но ему лошади милее, недаром он ветеринар. Это я вам на всякий случай напоминаю…
— Слушай, у него не бред? — недоверчиво спросила Мария. — Ты уверена, что он трезв?
— Сначала он показался мне трезвым, как свинья, — ответила я честно. — Он сидит тут все время и ничего не пил, кроме пива. По-моему, он просто увлёкся, пусть мелет все, что хочет, лишь бы только в конце
