депортируют. Я ушел, оставив ее бесчувственную. Из ближайшего таксофона позвонил в «скорую», сказал, где ее найти, — на том все и закончилось.
Никаких вестей от нее или о ней я не получал. На следующий день я улетел в Лондон. Ни сном ни духом я не знал об ужасной трагедии, которая вскоре произошла в семье Ситонов. Когда через пару лет я обосновался в Нью-Йорке, девица не значилась в списке моих визитов. О том, что случилось, я никогда никому не рассказывал.
Память об интрижке, какие случались в тот бурный период моей жизни, постепенно стерлась, но сейчас я не сомневался, что это была Джун Ситон.
Я уже собрался отправить письмо, где впервые делился с другим человеком воспоминаниями о Джун, но потом решил, что слишком многословен, и сократил послание до нескольких строчек: «Он определенно незнаком; она похожа на женщину, с которой я мельком встречался летом 79-го. Не представляю, откуда Эрнесту известно, что я провел вечер с его матерью, но, возможно, это связь».
Я посмотрел на пилоны моста Джорджа Вашингтона, вздымавшегося над автострадой. И тут запиликал мой телефон.
— Вы меня не знаете. — Голос молодой, мягкий, неуверенный. — Я подруга Джелены.
Секунду я молчал.
— Как вы узнали мой номер?
— От нее. Между прочим, это она придумала позвонить.
— Как вас зовут? — У меня тотчас возникли подозрения.
— Тачел…
— Не понимаю, о чем вы хотите говорить.
— Слушайте, мистер, давайте без этого.
— Без чего именно?
— Без хрени.
Я думал, она повесит трубку. Но разговор продолжился в той же колкой неприязненной манере, и Тачел сказала, что если я хочу переговорить, если у меня есть какие-то вопросы, то она готова встретиться и попробует объяснить, как все это видится ее подруге.
Короткая речь выглядела заготовленной, и я чуть было не послал обеих девиц ко всем чертям. Я уже смирился с тем, что никогда не увижу «Джелли», и, если честно, не очень-то и хотел. Но вопреки всему меня снедало любопытство, и я не мог упустить возможность поговорить о ней с кем-то, кто ее знал. Все еще казалось, что мне задолжали объяснения.
Это означало, что придется повременить с визитом к Алисе Филдинг, но бабуля не заметит, если я припоздаю на пару часов, а то и дней.
— Ладно. Когда вы сможете? — спросил я, подав шоферу знак остановиться.
Через пятнадцать минут, сказала она.
58
Лучча Франкобальди второй раз нажал звонок на облезлой стене дома номер 59 по виа дель'эрта Канина и, отступив на узкую улочку, задрал голову к заставленным окнам. Небо над Фьезоле почернело.
— Она точно нас ждет? — устало спросил Морелли, подняв воротник. Закрапал дождь. — Ага!
За дверью послышались шаги.
— Ну все, мне вправду пора… — Дженифер Урсино разговаривала по мобильному телефону. Захлопнув крышку, она извинилась, что заставила ждать, и пробормотала: — Fa molto afoso![92]
Миловидная дама за сорок, украшенная серебристой сединой, в мешковатой тенниске, широких черных джинсах и мокасинах от Прада, Дженифер провела гостей через темную прихожую в гостиную, где на огромном плазменном телеэкране шло игровое шоу. Она взяла пульт и выключила телевизор.
— Выпить желаете?
Оба детектива вежливо отказались. Дженифер налила в стакан джина с тоником и устроилась среди подушек на диване, подтянув под себя длинные ноги.
— Итак, чем могу быть полезна, господа?
Полицейские примостились на стульях с прямыми спинками. Морелли достал копию рисунка и расправил ее на журнальном столике.
— Надеюсь, вам это лицо знакомо, синьора.
— Кое-кого напоминает, — кивнула Дженифер. — Хотя с полной уверенностью не скажу. Дэвид. Кажется, он останавливался у меня в прошлом апреле.
— Вы повесили трубку, потому что… не вполне уверены?
— Ну, вроде того, — пожала плечами хозяйка.
— Дэвид. А фамилия?
— Не помню. Он американец, живет в Париже… Кажется, он говорил, что занимается научными исследованиями.
— Вы не спрашиваете у гостей какой-нибудь документ, синьора? — нахмурился Морелли. — Паспорт, удостоверение, водительские права?
Дженифер хохотнула:
— Я знаю, так положено. Но я предпочитаю относиться к постояльцам как к друзьям и не бомбардировать их вопросами.
— Дэвид не упоминал, из какого он штата? Где его дом?
— Не помню. А в чем, собственно, дело?
— Мы расследуем преступление и хотим найти человека, изображенного на рисунке. — Морелли откашлялся. — У вас есть запись о его пребывании?
Хозяйка покачала головой:
— В квартире лежит гостевая книга, но не все удосуживаются там расписаться. Он не оставил записи. Заплатил наличными, всю сумму вперед.
— Синьора, вы случайно не помните, где он был вечером двадцать седьмого апреля? — спросил Лучча.
— Понятия не имею. — Дженифер напряглась. — В квартире есть черный ход. Он приходил, уходил. Я его почти не видела. И у меня… крепкий сон.
Морелли стрельнул взглядом в помощника — мол, не лезь! — и продолжил:
— Где вы находите постояльцев, синьора?
— В основном по рекомендации. Среди моих гостей художники, модельеры и тому подобные.
— А этот… Дэвид?
— Он позвонил совершенно неожиданно.
— Вы случайно не знали Софи Листер?
— Девушку, которую убили? Нет.
— Вам не приходило в голову, что он как-то связан с убийством?
— Дэвид? Господи, нет… Он казался таким мягким, застенчивым.
— Что еще вы можете о нем сказать? Он курил, выпивал? Странные привычки? К нему кто-нибудь приходил?
— Говорю же, он был очень тихий, скромный и опрятный. Ни разу не видела, чтобы он кого-то принимал. И вообще его было не слышно. Идеальный постоялец. — Дженифер рассмеялась.
— Вы сказали, что воспринимаете постояльцев как своих друзей, но, похоже, вы очень мало общались с этим человеком.
— Дэвид иной. Ясно дал понять: он хочет, чтобы его оставили в покое, и я исполнила его желание.
— Больше вы о нем не слышали?
