— Откуда я, на фиг, знаю? Надо было сразу сваливать. Если б не работа, только бы меня и видели.
— Ты осталась из-за Федерико, себе-то не ври. Ему ты сказала о звонке? Вообще кому-нибудь говорила?
Глаза ее заволокло слезами.
— Нет, никому.
Сообразив, что требуется помощь, она сразу подумала о Федерико. В минуту слабости даже стала набирать его номер, но остановилась. Если б получила отказ, она бы разлетелась вдребезги.
— Саманта, милая, — тихо позвал Джимми. — Что происходит? Расскажи.
«Может, попросить его отнести ноутбук Эду Листеру?» — раздумывала Сам. За неимением чехла компьютер был обернут пузырчатой пленкой и засунут в парусиновый портфель, который вместе с рюкзаком и чемоданом стоял в прихожей. Сам колебалась.
— Не могу… Поверь, не надо тебе в это влезать. Слишком опасно. Нам пора, а то поезд уйдет.
Она догадывалась, почему Страж вернулся. Наверное, как-то узнал о файлах Софи, что остались в компьютере; видимо, по ним его можно вычислить. Он пойдет на все, чтобы их заполучить.
7
Обшитый белой доской особняк исчез; на экране осталось куцее послание Сам Меткаф с просьбой больше ее не беспокоить. Но я все же написал ответ, в котором поблагодарил за информацию и спросил об имени пользователя и пароле для сайта domoydotemnoty. Никаких ссылок на ее колебания и никаких просьб пересмотреть свое решение — я писал кратко и по делу. Мне казалось, только так можно сохранить нашу хрупкую связь.
Маячок вызова погас. Лора компьютеры не переносит, но могла заметить мое нежелание откликнуться или даже понять, что я так и не ответил. Она отвернулась, с улыбкой слушая Бейли. Потом сквозь створчатую дверь прошла в спальню, и я облегченно вздохнул.
Открыв список контактов, я увидел, что бруклинская Озорница, которую я знал как Джелену (сообщить свое полное имя она не сочла нужным), оставила короткое сообщение, но сейчас была вне Сети или использовала невидимый режим. Секунду подумав, я начал отвечать. Она не дала мне закончить.
Меня тряхнуло.
Я не говорил, что я в Италии и занят делом Софи. Порой ее интуиция граничила с телепатией. Островная кровь, смеялась она, бабка по материнской линии родом с Мартиники.
Она знала о нашей утрате. Джелена редко касалась этой темы, однако всегда меня выслушивала. Ее сочувствие было не наигранным, но подлинно душевным. Как странно, что наши пути пересеклись благодаря Софи. После гибели дочери я часами бродил по всяким форумам, мучительно надеясь ухватить след, который выведет к ее убийце. В одном из чатов — названия уже не помню — я столкнулся с Джеленой.
Первый раз мы поговорили полгода назад; я сказал, что у меня горе, но не рассусоливал, избегая чрезмерных подробностей. К примеру, я умолчал о вероятности того, что Софи и ее убийца познакомилась в Интернете. Чтобы не отпугнуть Джелену.
Джелена — или Джелли, как она предпочитает, — ушла из Сети, а я вывел на экран и с минуту разглядывал ее фотографию. Она прислала только этот поясной снимок, на котором изображена встрепанная темнокожая худышка в зеленоватой майке с вылинявшим логотипом «КЛЭШ»[18] на груди. Я не рассказывал, что в начале 80-х работал с этой группой, когда жил в Нью-Йорке и занимался музыкальным бизнесом. А то еще подумает, будто я стараюсь произвести впечатление. К тому же данный факт меня старит.
На снимке она выглядит невероятно юной и невероятно милой. Голова склонена набок, подбородок опущен, взгляд обращен в камеру — раскосые миндалевидные глаза (в роду еще индонезийские и голландские предки) смотрят с шалым выражением «а ну-ка?»; полные алые губы чуть кривятся — мол, хозяйка за словом в карман не полезет и всякую дурь терпеть не станет. По экранной картинке с низким разрешением не скажешь, красиво ли это лицо (она утверждает, что у нее мелкие черты), но оно притягивает, и, глядя на него, хочется улыбнуться.
— Эдди! — из спальни окликнула Лора. — Мы опоздаем.
Я закрыл файл и захлопнул ноутбук.
Рано или поздно столь яркая и привлекательная девушка непременно кого-нибудь встретит (вероятно, уже встретила), и тогда придет конец нашей необычной, но безобидной дружбе. Ей двадцать пять, мне сорок шесть, я семейный человек, и здесь наши различия только начинаются.
Ничего постыдного между нами не было. В реальной жизни я бы держал пари, что потаенные беседы возрастного женатого дельца с девушкой, которая годится ему в дочери, к хорошему не приведут. Возможно, я ни черта не понимал про Джелли. Для меня она была всего лишь прелестной фикцией, призраком, обитающим по другую сторону монитора.
С ней я на время сбегал от реальности. Только и всего.
8
Без Джимми она бы не справилась.
На вокзал приехали уже за полшестого; к платформе с венецианским экспрессом продирались сквозь ликующее сборище — кто ж знал, что в час пик вокзальная толпа разбухнет осатаневшими футбольными болельщиками.
Зажав билет в зубах, взмыленный Джимми на последних минутах погрузил Сам в поезд и отыскал ее место у окна.
— Считай, вагон-«люкс», — пропыхтел он.
Сам скривилась, взглянув на мутные оконца. Попутчица — престарелая дама во вдовьем трауре — вежливо кивнула. Сам ответила улыбкой и плюхнулась на сиденье.
Стало так легко, что кружилась голова. Джимми пытался пристроить чемодан на полку; вдруг поезд дернулся.
— Оставь, — сказала Сам. — Иди, а то еще уедем вместе. — Мелькнула мысль попросить его составить компанию. — Я выйду к двери. Тут кое-что есть для тебя… Ну иди, иди!
Она расстегнула чемодан. Шелковое платье лежало сверху. Оно было куплено ради Федерико, но теперь это уже не имело значения. Пусть достанется Джимми; правда, в оберточной бумаге отдавать неудобно, а изящная коробка выброшена, чтобы не занимала места в чемодане.
