– А ты как думаешь?
– Ну, сперва решила: нормальный бомж, доживаешь, побираясь…
Старик усмехнулся:
– Что же – можно и так сказать.
– Похоже, подают тебе неплохо.
– По-всякому. Значит – нищий. Сперва. А потом?
– Подумала было: промышляешь воровством – по мелочам, а может быть, и по-крупному.
– Ну… Без этого обхожусь.
– Жаль.
– Ты серьезно?
– Ага. Я уже хотела было набиться тебе в подручные. Как мой друг говорит – на стреме стоять. Это бы я сумела. Надо же как-то жить. Если конец – то до самого конца, верно?
– Согласен. Но только хватать, что плохо лежит, не для меня. На то много причин. Но взять тебя в подручные – согласен.
– Здорово. В чем же подручной?
– Объясню потом. Ты поспать не хочешь? Потом некогда будет.
– А ты сам?
– Ну, знаешь, в мои годы не очень-то и спится – дел много, времени мало на них отпущено. А вот тебе по молодости…
Вирга, однако, чувствовала, что ей сейчас так просто не уснуть – может быть, питье, которое они тут понемножку отпивали, так ее взбодрило или что-то другое?
– Дед, мне сейчас все равно не уснуть – после таких разговоров. Лучше скажи: каким же ремеслом мне придется заниматься? Я ведь, знаешь, мало что умею – да я ведь все рассказала, так что…
– Найдем тебе дело по силам. Не волнуйся. А то ерзаешь, спокойно усидеть не можешь.
– А я не от волнения. Это меня любопытство трясет. Все же моя судьба решается, разве не так?
– Что же, может быть, так оно и есть. Значит, тебе прямо сейчас все – вынь да положь?
– Уж такие мы, женщины.
– И все же – подумай еще. Серьезно.
– Над чем думать?
– Над тем, что это вроде того шага, о котором я говорил: сделаешь его – и обратного пути не останется. Только вперед. Или…
– Понимаю. Или – конец, да?
– В каком-то смысле – именно так.
– Ну, здорово. Прямо как в кристовизии. Увлекает. Согласна!
Вирга сама не ожидала от себя такой прыти, но что-то словно подхватило ее и понесло – может быть, та самая осыпь, лавина, могучая волна?
– Ладно, – сказал старик, – решено, стало быть. Скажу откровенно: ты мне очень пригодишься. Я уж думал, что не найду человека.
– Да скажешь ты наконец? – Вирга почувствовала, что совсем уже освоилась и с дедом, и со всей в чем-то все еще непонятной обстановкой. – Не тяни, дед! Что мне делать?
– Для начала – гулять, – ответил старик.
– Не поняла.
– Тут понимать нечего. Ты на какое-то время приютила в своем доме шестерых человек, в чем-то непонятных, сама рассказала об этом. А потом, когда они пришли уже во второй раз, ты сама их привела – они исчезли, укрываясь от преследования. Все так? (Она кивнула.) Но исчезли, как я понял, странным образом: тела свои оставили тебе, так сказать, на сохранение…
Вирга насупилась: нет ничего приятного в том, что тебе напоминают о твоих неудачах.
– Я ведь объяснила: пришли другие шестеро, а потом – целый отряд полицейских сил.
– Помню. Да успокойся: твоей вины ни в чем нет. Но сейчас – по твоим же словам – тела эти попали не в лучшую обстановку: свалены в гаражную яму…
– Хорошо, что хоть это успела!
– Безусловно. Так вот, наша с тобой первая задача: оттуда переправить их в безопасное место. Хотя бы сюда.
– Как это сделать?
– Ты согласна?
– А что мне остается?
– Ничего, ты права. А как сделать – ну, это не самая трудная задача, могут потом встретиться и посложнее. Найдем способ. Ну что – договор заключен? Не бойся, расписка не нужна – достаточно слова.
– Заключен.
– Тогда ложись и спи, больше не отвлекай меня – мне еще о многом надо подумать…
– Слушай, дед, у меня душа не на месте.
– Ну, что еще зудит?
– Нам бы того парня хоть как-то похоронить – а мы его оставили валяться, словно падаль. Нехорошо.
– А вот рассветет, поедут по улицам труповозы – заберут. Как и обычно. Передозировка – дело повседневное. Привычное.
Вирга зевнула. Неведомо откуда вылезла, накинулась, стала подминать ее под себя сонливость – теплая, мягкая. «Дедовы шутки», – подумала она, растянувшись на лежанке совершенно безбоязненно и засыпая, засыпая…
Интересный сон ей приснился. Хороший. Тот самый человек – Как-бы-Гер – смотрел на нее ласково, улыбался и что-то говорил: она ясно видела, как шевелились его губы, но слышно совершенно не было ни слова. И она попросила его: «Помоги мне, пожалуйста, я ведь вас выручала, верно? Вот и вы теперь меня выручите, я во что-то такое попала, не знаю что. Помогите!»
Она во сне улыбалась, а старик смотрел на нее, согласно кивал головой и беззвучно шевелил губами, словно что-то неслышное говорил – кому? Себе самому? Или еще кому-нибудь?
Глава 15
Вице-провектор Альмезота Регит Маскон был сегодня (как перешептывались в его секретариате) далеко не в самом лучшем настроении. Приказал отменить все встречи первой половины дня, разговаривал сквозь зубы, старшего референта, явившегося с затребованным докладом, просто размазал по стенке, когда тот выполз наконец из кабинета, лицо референта выражало ужас пополам с облегчением, словно он случайно уцелел после стихийного бедствия. Как потом вспоминал достойный бюрократ, в те минуты он впервые понял, что ощущает мяч, когда им играют в стенку. Так что в резиденции вице-провектора впору было вывешивать штормовое предупреждение.
Не то чтобы такое случалось впервые. Нет, конечно. Опыт у людей имелся. Однако во всех предыдущих случаях были известны или, во всяком случае, угадываемы причины плохой погоды, их было не так уж много: недовольство самого провектора какими-то действиями второго лица или скандал с кем-либо из третьих лиц (загреб не по чину или слишком уж нарушил другие установленные правила игры), наконец – невыполнение важного распоряжения, и прочее в этом роде. Все было объяснимо, а когда ясны причины, то без особого труда находятся и средства защиты и нейтрализации.
Но на сей раз никаких явных причин не находилось, и тем не менее факт оставался фактом: гремел ураган в двенадцать баллов, и из всех способов противостояния стихии оставались разве что молитвы. И это – при ясном небе.
Никто не понимал, да. Но самое интересное – что и сам сановник понятия не имел о том, что это вдруг на него накатило и почему. Ну не было на то никаких причин. Все было хорошо. Нормально, скажем так. Почему же он вдруг стал чувствовать себя как последний бомж на помойке – голодный, холодный и совершенно ни на что более не способный?
Он искал ответа – и не находил, и от этого ему становилось только еще хуже. А не находил он потому,
