уровня; на людей на один, два, три, порою даже десять уровней ниже. И даже – страшно сказать – на того единственного, кто находился выше его: на самого провектора. На него, кстати сказать, компромат был самый богатый: и видео-, и аудиозаписи, и доклады наблюдателей, и на всякий случай заготовленные впрок объяснения и показания и девиц, и мальчиков, удостаивавшихся высочайшей близости, и людей, у которых провектор – равно как и члены его клана – брал, и всех, кто ему давал очень немалые, на мой взгляд, деньги и оказывал негласные услуги, и которые часто были теми же самыми людьми, у кого брал и сам вице. Установив это, я не мог не отдать должное храбрости вице-провектора, стань это известно тем лицам – и его пост уже наутро оказался бы вакантным. Однако, невзирая на уровень риска, он продолжал получать и накапливать информацию такого рода; видимо, это помогало ему чувствовать себя в своем кресле достаточно уверенно.
Ну и прекрасно; но нам-то эта информация была нужна как мертвому припарки: нашей целью вовсе не было проведение санации во властных кругах Альмезота и не какие-то рекомендации по этому вопросу. Речь шла не о тех, кто правил этим миром, но о тех, кто не был совместим не только с людьми власти, но и с этим самым миром в целом. И вот о таких людях информации просто не было, ни бита. Сначала это меня изумило: конечно, не для масс населения, но для высшего руководства известно о таких людях должно быть все, совершенно все. Но – не было. О таких мой сосед по телу, как я с удивлением убедился, не знал ничего и не желал знать. Его это совершенно не интересовало. И – как я вскоре понял – не только потому, что реальное руководство мировым хозяйством выполнялось киберсетью, а потому, что он как бы вывел себя – и всех подобных ему – за скобки, и его мир ограничивался орбитой власти, а за ее пределами ничего вообще не существовало. Следовательно, я мог сидеть на этом месте годами и оставаться столь же далеким от нужных мне людей, как и накануне моего подселения в это новое тело.
В общем, представилось мне, и я, и весь наш экипаж пока более всего походили на шестерку удильщиков, рассевшихся с удочками вокруг ванны в своем доме, забросившим крючки с наживкой и ожидающим, что кто-нибудь клюнет, хоть какая-нибудь уклейка для начала. Ждать нам, как начал я понимать, пришлось бы неопределенно долго; самое малое – пока не придет кто-то с ведерком пойманной рыбы и не выплеснет ее в нашу ванну. Но все яснее становилось, что если кто-то и придет, то не затем, чтобы вы смогли выудить что-то, но лишь затем, чтобы выудить нас самих и свеженькими плюхнуть на горячую сковородку.
Да, путь, по которому мы двинулись, привел в тупик. Это не делало нам чести, но еще хуже – заставляло искать другие пути в самых не подходящих для этого обстоятельствах и далеко не в лучшее время.
Тем не менее выход нужно было найти срочно, пока еще нам не дышали в затылок и у нас оставалась еще хоть какая-то свобода маневра.
Свобода, как говорят, это возможность выбора. Если бы еще кто-нибудь подсказал, что именно выбрать!
И, похоже, кто-то меня услышал. Судя по тому, что канал связи с Виргой снова ожил, и я смог услышать:
Опять без подписи. Ни намека на то, кто это, откуда. А следовательно, не человек из нашего экипажа. И уж подавно – не из Фермы. Кто?
Скорее всего, тот самый Некто, желающий добра мне, всем нам и, возможно, тому делу, ради которого мы тут оказались. Очень интересно. И обнадеживает: возникнув раз, он, несомненно, будет выходить на связь и в дальнейшем. Надо подготовиться к этому. Чтобы в следующий раз установить источник.
Именно к такому выводу я пришел, когда мягко, мелодично, весьма деликатно зазуммерил коммик на столе. И вице-провектор, в это время, параллельно моим мыслям, переваривавший очередную дозу интересной для него информации, откликнулся не сразу и не очень доброжелательно:
– Ну, что там еще?
– Прошу извинения, ваше высокопревосходительство…
Начальник секретариата.
– В чем дело?
– Тут очень настойчиво добивается аудиенции у вас некий горожанин…
– Он слабоумный? Или вы?
– Прошу прощения, я не стал бы беспокоить вас, но перед тем, как ему прийти, была связь с отцом канцлером омниархата, и он просил уделить именно этому человеку максимум возможного внимания, удостоить встречи и выслушать его. Уверял, что очень важно.
Вот как. Омниархат – это серьезно. По пустякам не общаются. И оказанных услуг не забывают. Любопытно, что это так припекло святых отцов?
Все происходит по старой поговорке: на ловца и зверь бежит, разве не так?
– Его там… проверили?
– Ну… ваше высокопревосходительство!
Гляди ты: обиделся!
– Ладно, если так… Предупредите: пять минут – предел.
– Он уверяет, что уложится в три.
– Пусть войдет.
Соискатель аудиенции вошел. Человек как человек, не очень-то похож на обладателя или хотя бы переносчика какой-то серьезной информации. Без излишней робости приблизился к столу, руки, как полагается, держал на виду. Знает порядок.
– Ну, что там у вас?
– Посмотри внимательно. Узнаешь меня?..
Какой-то слабоумный мерзавец. Наверняка не в своем сознании – принял не самую малую дозу. Как ухитрились не заметить этого? Ну, я с ними поговорю так, что кровью вспотеют!..
Так думал вице, готовясь вслух ответить: «Пошел вон, негодяй!»
Прозвучало же совершенно другое:
– Минутку…
…Потому что мне – мне, а не вице-провектору – вошедший показался не то чтобы знакомым, но, во всяком случае, когда-то где-то виденным. Встречавшимся. И не раз. Не совершенно чужим. Кажется, я готов был его опознать: ответ, похоже, уже созрел, но еще не облекся в слова. Вот-вот сейчас…
– Узнал? Да ну же…
– Секундочку…
И голос кого-то напоминает – но не настолько, чтобы сразу вызвать из памяти конкретное воспоминание. В последний раз я его видел… Где, когда? Недавно, совсем недавно. На Ассарте? Пожалуй, именно там. Нет, стоп. Здесь! На Альмезоте. Это… Господи! Но это же я сам!
– Вижу, что узнал. Ну, привет, коллега! Да не скисай так! Давай поговорим спокойно, без эксцессов…
Узнал, да. Это просто я. Моя оболочка, физическое тело, мой эфир, мой астрал. Просто в него въехали и управляют этим хозяйством другие. Очень смешно. Значит, тела не уберегли. Недаром такая тревога возникала у меня по отношению к Вирге. Завладели моим телом, разорвали канал связи с ним и вот теперь прислали сюда, чтобы сказать мне: все, по сути дела, ты пойман, деваться тебе некуда. Теперь куда бы ты ни дернулся, тебя будем сопровождать мы – невидимые и неосязаемые для людей с обычным восприятием, то есть для любой охраны, для всякой защиты. Так что не лучше ли тебе – и всем твоим – сдаться на милость победителя, предварительно поторговавшись как следует за благоприятные для вас условия? Лучше, капитан Ульдемир, лучше! Вот что-нибудь в таком духе он сейчас скажет мне, пользуясь тем, что хозяина того тела, в котором я нахожусь сейчас, пришлось оттеснить в сторону, выключить из игры…
– Правильно рассуждаешь, коллега, – кивнуло мое тело. – Я и сам не сформулировал бы лучше. А что касается условий вашей капитуляции, то они предлагаются, я бы сказал, необычайно мягкие, неслыханно деликатные. Вот каковы они: вы получаете назад свои тела и уходите из этого мира куда угодно, после чего мы о вас вообще забываем. Только перед этим вам придется отказаться от поисков людей – ты
