в кружок на потертом коричневом ковре, чтобы поделиться секретами.
Четвертая соседка по комнате — странная, тихая, как мышка, хрупкая блондинка по имени Тамми — не присоединилась к ним. Положив за спину подушку, она сидя читала в кровати и непрерывно грызла ногти.
Лоре с первого взгляда понравились Тельма и Рут Аккерсон. Им недавно исполнилось двенадцать, и они были немного младше Лоры, но казались старше своего возраста. Они остались сиротами в девять лет и жили в приюте уже почти три года. Найти приемных родителей для детей их возраста было трудно, особенно для близнецов, которые не хотели расставаться.
Их никак нельзя было назвать хорошенькими, и они были удивительно схожи в своей некрасивости: каштановые волосы без блеска, близорукие карие глаза, широкие лица, грубоватые черты, большие рты. И хотя им не хватало красоты, они возмещали это своим острым умом, энергией и добрым характером.
Рут была в голубой пижаме с темно-зеленой отделкой на рукавах и воротнике и в голубых домашних туфлях, а волосы собраны в лошадиный хвост. Тельма была одета в ярко-красную пижаму и пушистые желтые тапочки, на каждой туфле по две пуговицы, как два глаза, а волосы распущены по плечам.
С наступлением вечера невыносимая дневная жара спала. До океана было всего десять миль, и легкий бриз приносил прохладу для ночного отдыха. Его слабое свежее дуновение Шевелило старые занавески и проникало в комнату.
— Летом здесь скучно, — объявила Рут, когда они уселись в кружок на полу. — Нам запрещено уходить с участка, а он маленький. И еще летом все наши благодетели заняты своим собственным отдыхом, ездят на пляж купаться и не вспоминают о нас.
— Вот Рождество — это другое дело, — сказала Тельма.
— Весь ноябрь и декабрь — это просто чудо, — сказала Рут.
— Верно, — подтвердила Тельма. — Праздники — хорошее время, благодетели вспоминают, что у них всего навалом, а мы, бедные, нищие, бездомные сиротки, носим пальто на рыбьем меху, туфли на картонной подошве и питаемся вчерашней кашей. Вот тогда они присылают кучу всяких вкусных вещей, водят в магазины за покупками и в кино, правда, всегда на дрянные фильмы.
— Не такие уж и дрянные, — поправила Рут.
— Знаешь, такие фильмы, где никто никогда не напивается. Ну а чтобы там какие-нибудь чувства, так это ни-ни. И чтобы какой-нибудь тип лапал девушку, это тоже исключено. Семейные фильмы. Да от них сдохнешь.
— Не обращай внимания на мою сестру, — посоветовала Рут. — Она воображает, что находится в периоде полового созревания.
— Так оно и есть! Меня душит желание! — Тельма худенькой рукой схватилась за горло, показывая, как оно ее душит.
Рут продолжала:
— Отсутствие родительского надзора тяжело сказалось на ней. Она до сих пор не свыклась со своим положением сироты.
— Не обращай внимания на мою сестру, — посоветовала на этот раз Тельма. — Она решила пропустить период половой зрелости и прямо из девочки превратиться в старуху.
Лора спросила:
— А кто такой Вилли Шинер?
Близнецы Аккерсон обменялись понимающими взглядами и хором без промедления дали ему характеристику.
— У него не все дома, — сказала Рут, а Тельма добавила:
— Это подонок.
— Его надо лечить, — сказала Рут, а Тельма добавила:
— Его надо пару раз хорошенько огреть по голове палкой и еще добавить, а потом навсегда запереть в психушку, Лора поведала им о посещении Шинера.
— И он ничего не сказал? — спросила Рут. — Странно. Обычно он говорит: 'Какая ты хорошенькая маленькая девочка' или…
— Или угощает конфетами. — Тельма скорчила гримасу. — Представляешь себе? Конфеты! У него нет ни капли воображения! Можно подумать, что этот гад учится на брошюрках, которые раздает детям полиция, чтобы предупредить об извращенцах.
— Нет, конфет не предлагал. — Лора вздрогнула, вспомнив вдруг изменившийся цвет глаз Шинера и его тяжелое равномерное дыхание.
Тельма наклонилась вперед и театральным шепотом спросила:
— Похоже, что Бледный Угорь проглотил язык, так зажегся, что позабыл свой репертуар. Может, у него к тебе особая страсть?
— Бледный Угорь?
— Вот именно, — подтвердила Рут. — А для краткости просто Угорь.
— Это прозвище ему подходит, он такой бледный и скользкий, — сказала Тельма. — Могу поклясться, у него к тебе особая страсть. Знаешь, девочка, ты просто обалденная.
— Ты ошибаешься, — сказала Лора.
— Не прикидывайся, — отрезала Рут. — Посмотри, какие у тебя волосы, а глазищи…
Лора покраснела и хотела было запротестовать, но вмешалась Тельма:
— Послушай, Шейн, блестящий дуэт сестер Аккерсон в составе Рут и Тельмы не страдает ложной скромностью, но и не терпит хвастовства. Мы режем правду в лицо. Мы знаем свои достоинства и гордимся ими. Мы знаем, что нам не выиграть титул 'Мисс Америка', но мы умные, и даже очень, мы этого не отрицаем. А ты потрясающая, и нечего притворяться.
— Моя сестра иногда слишком прямолинейна и чересчур красочна в своих выражениях, — извинилась Рут.
— А моя сестра, — продолжала Тельма, — пробуется на роль Мелани в 'Унесенных ветром'. — Она заговорила с преувеличенным южным акцентом и наигранным сочувствием. — Скарлетт у нас добрая. Говорю вам, Скарлетт очень хорошая. Ретт в душе тоже хороший человек, и солдаты-янки тоже хорошие, даже те, что разграбили Тару, сожгли урожай на полях и сшили сапоги из кожи наших младенцев.
Лора не могла удержаться от смеха.
— Так что брось прикидываться скромницей, Шейн! Ты потрясающая, и все тут.
— Ладно, ладно. Я знаю, что я… хорошенькая.
— Шутишь. Бледный Угорь свихнулся, когда тебя увидел.
— Верно, — поддержала Рут, — ты его просто ошарашила. Он даже позабыл о конфетах.
— Подумаешь, конфеты! — подхватила Тельма. — Пакетики леденцов, шоколадки!
— Ты, Лора, будь поосторожней, — предупредила Рут. — Он больной человек…
— Он ублюдок! — крикнула Тельма. — Помойная крыса!
— Он не такой уж плохой, — тихо сказала Тамми из своего угла.
Белокурая девочка была такой молчаливой, застенчивой и неприметной, что Лора забыла о ее присутствии. Лора увидела, что Тамми отложила в сторону книгу и сидит на постели, подтянув к груди худые коленки и обхватив их руками. Ей было десять, она была на два года младше остальных и маленькой для своего возраста. В белой ночной рубашке и носках она казалась привидением.
— Он и пальцем никого не тронет, — продолжала она неуверенным, дрожащим голосом, как будто высказывать мнение о Шинере было так же опасно, как идти по проволоке без страхующей сетки внизу.
— Еще как тронет, да только боится, — сказала Рут.
— Он просто… — Тамми кусала губы. — Он просто… одинокий человек.
— Нет, милочка, — отозвалась Тельма, — он совсем не одинокий. Он такой самовлюбленный, что ему достаточно своего общества.
Тамми отвернулась. Поднялась, сунула ноги в разношенные тапочки и пробормотала:
— Скоро отбой.
Она взяла с тумбочки косметичку, шаркая, вышла из комнаты и, затворив дверь, направилась к умывальной в конце коридора.
