— В нацистской Германии.
4
Крис больше не смотрел на экран телевизора, где шла 'мыльная опера'; вместе с Лорой они придвинули стулья поближе к кровати, чтобы следить за состоянием спящего человека. Крис уже оделся; мокрые волосы высохли, за исключением прядей на шее. Лоре тоже очень хотелось принять душ, но она не решалась даже на секунду отойти от раненого на случай, если он проснется и заговорит. Они с Крисом беседовали шепотом.
— Послушай, Крис, какая мысль пришла мне в голову: если эти люди из будущего, то почему они не были вооружены каким-нибудь необыкновенным оружием, например, лазерным?
— Они не хотели, чтобы кто-то догадался, что они из будущего, — объяснил Крис. — Их оружие и одежда не должны их выдавать. Но, мам, он ведь сказал…
— Я помню, что он сказал. Но это какая-то чепуха. Если они могли путешествовать в тысяча девятьсот сорок четвертом, то мы об этом наверняка бы знали, как ты думаешь?
В час тридцать раненый проснулся и сначала не мог сообразить, где он находится. Он снова попросил воды, и Лора его напоила. Он сказал, что ему стало лучше, хотя он чувствует большую слабость и все время хочет спать. Он попросил, чтобы его подняли повыше. Крис достал из шкафа дополнительные подушки, и вместе с Лорой они подложили их ему за спину.
— Как вас зовут? — спросила Лора.
— Штефан. Штефан Кригер.
Лора тихо повторила имя; это было хорошее имя, не очень звучное, но солидное, как и положено мужчине. Но оно мало подходило ангелу-хранителю, и она невольно улыбнулась при мысли, что после стольких лет, включая два десятилетия, когда она перестала верить в его существование, она по-прежнему ожидала, что его имя будет мелодичным и неземным.
— И вы из…
— Тысяча девятьсот сорок четвертого, — повторил он. Пот мелкими каплями выступил у него на лбу от усилий держаться в сидячем положении; а может быть, его взволновали воспоминания о тех временах и местах, откуда началось его путешествие. — Берлин в Германии. Знаете, был такой выдающийся польский ученый Владимир Пенловский, некоторые его считали немного сумасшедшим, даже безумцем.
Он жил в Варшаве и двадцать пять лет разрабатывал теорию о природе времени, пока Германия и Россия не сговорились о вторжении в Польшу в 1939 году…
По словам Штефана Кригера, Пенловский симпатизировал нацистам и приветствовал вторжение гитлеровских войск в Польшу. Возможно, он знал, что получит от Гитлера финансовую поддержку для своих исследований, на что он не мог рассчитывать, когда у власти находились более трезвые умы. Заручившись покровительством самого Гитлера, Пенловский и его ближайший помощник Владислав Янушский перебрались в Берлин, и создали институт исследований природы времени, столь засекреченный, что он не имел официального названия. Его называли просто 'Институт'. Там в сотрудничестве с немецкими учеными, в равной степени преданными идее и такими же прозорливыми, питаемый обильным потоком средств 'третьего рейха', Пенловский проник в тайну времени и передвижения в пространстве дней, месяцев и лет.
— Блицштрассе, — сказал Штефан.
— 'Блиц' — это значит 'молния', — подхватил Крис. — Как 'блицкриг' — 'молниеносная война' во всех этих старых фильмах.
— Тут это означает 'Молниеносный Транзит', — пояснил Штефан. — Транзит сквозь время. Дорога в будущее. Скорее ее можно было бы назвать 'Цукунфтштрассе', или 'Дорога в будущее', — рассказывал Штефан, — поскольку Владимир Пенловский не изобрел способа отправлять людей назад в прошлое с помощью созданных им Ворот. Они могли двигаться только вперед, в свое будущее, и возвращаться обратно в свою эпоху. Видимо, существует некий космический механизм, который не дает путешествующим во временном пространстве вмешиваться в их собственное прошлое, чтобы изменить настоящее. Видите ли, если бы они могли двигаться назад во времени, в свое собственное прошлое, то возникли бы…
— Парадоксы! — возбужденно воскликнул Крис.
Штефан с удивлением посмотрел на мальчика: он не ожидал услышать от него подобное слово.
Улыбаясь, Лора сказала:
— Как я вам уже говорила, мы довольно долго обсуждали вопрос о вашем появлении, и путешествие во времени показалось нам наиболее логичным объяснением. Что же касается Криса, то перед вами мой собственный эксперт в области загадочного и неведомого.
— Парадокс, — согласился Штефан, — одно и то же слово в английском и немецком языках. Если путешествующий во времени сможет возвращаться назад в свое прошлое и влиять на какое-то историческое событие, то подобное изменение будет иметь грандиозные последствия. Оно может изменить то самое будущее, из которого он явился. Значит, он возвратится не в тот мир, который покинул.
— Парадокс! — Крис был в восторге.
— Парадокс, — согласился Штефан. — Природа явно отвергает парадоксы и не позволяет путешественнику во времени создавать такие прецеденты. И слава Богу. Потому что… представьте себе, что Гитлер направил в прошлое убийцу, чтобы уничтожить Франклина Рузвельта и Уинстона Черчилля задолго до того, как они пришли к власти, что, в свою очередь, привело бы к избранию на эти должности других людей в США и Англии, которые не были бы такими выдающимися личностями и с которыми легче было бы справиться, а это помогло бы Гитлеру одержать победу в сорок четвертом году или даже раньше.
Он говорил с большим подъемом, но было ясно, что его силы на исходе, и Лора видела, как он слабел с каждым словом. Пот вновь заблестел у него на лбу, хотя он лежал неподвижно и не подкреплял свою речь жестами. Резче обозначились круги под глазами. Но Лора не останавливала его, не настаивала на отдыхе: она хотела, она была обязана услышать все, что он расскажет; к тому же он вряд ли позволил бы ей прервать повествование.
— Предположим, что фюрер направил в прошлое людей, чтобы убить Дуайта Эйзенхауэра, Джорджа Паттона, фельдмаршала Монтгомери, убить их в колыбели, когда они еще были младенцами, уничтожить их и другие выдающиеся военные умы союзников. Тогда и 1944 году ему бы принадлежал весь мир, и в таком случае путешественники во времени возвращались бы в прошлое, чтобы убить людей, которые уже давно мертвы и не представляют опасности. Как видите, это парадокс. Слава Богу, природа не допускает подобных парадоксов, не разрешает путешественнику во времени экспериментировать со своим прошлым, иначе Адольф Гитлер превратил бы весь мир в один концентрационный лагерь и крематорий.
Они на минуту замолчали, представляя себе картину подобного земного ада. Даже Крис был взволнован такой перспективой, потому что он был ребенком восьмидесятых годов, когда злодеи в кино и на телевидении обычно изображались в виде безжалостных пришельцев с далекой звезды или нацистов. Свастика, серебряная мертвая голова, черные мундиры СС и этот непонятный фанатик с маленькими усиками особенно пугали Криса, потому что они были частью мира, который он видел по телевидению, он воспитывался на этих передачах, и Лора понимала, что этот мир был для любого ребенка в какой-то мере более реальным и пугающим, чем каждодневная жизнь. Штефан продолжал:
— Таким образом, мы в Институте могли двигаться только вперед, и это имело свои положительные стороны. Мы могли преодолевать сразу несколько следующих десятилетий и узнавать, выстояла ли Германия в тяжелые военные годы, и пытаться каким-то образом изменить ход событий. Но, конечно, мы узнали, что Германия не выстояла и 'третий рейх' потерпел поражение. И все-таки, располагая такими знаниями о будущем, разве нельзя было попытаться каким-то образом изменить ход событий? Даже в сорок четвертом Гитлер мог еще спасти рейх. И, кроме того, из будущего можно было позаимствовать изобретения, которые помогли бы выиграть войну…
— Такие, как атомная бомба! — завершил Крис.
— Или сведения о том, как ее создать, — сказал Штефан. — Как вы знаете, рейх уже вел ядерные исследования, и если бы они успели достаточно рано расщепить атом…
