– Он сказал, что это не его кровь.
– Я этого не помню.
– А я помню, – настаивала Эмили.
– Если с папой все в порядке, кого же тогда застрелили?
– Может, грабителя? – предположила Эмили.
– У нас нечего взять. Что могло понадобиться грабителю в нашем доме? Послушай, Эм, а может быть, папе пришлось выстрелить в миссис Санчес?
– Зачем ему стрелять в миссис Санчес? Она всего-навсего приходящая уборщица.
– Может, она сошла с ума, – сказала Шарлотта, и ей самой ужасно понравилось это предположение целиком отвечающее ее пристрастию к трагедийным сюжетам.
Эмили покачала головой.
– Только не миссис Санчес. Она хорошая.
– Хорошие люди тоже сходят с ума.
– А вот и нет.
– А вот и да. – Эмили скрестила руки на груди.
– Ну кто, например?
– Миссис Санчес.
– Кроме миссис Санчес.
– Джек Николсон.
– Кто это?
– Актер, ты его знаешь. В 'Бэтмене' он был убийцей, и был абсолютно сумасшедшим.
– Может, он все время абсолютно сумасшедший.
– Нет, иногда он хороший, как в том фильме с Ширли Мак-Лейн, он был астронавтом, а дочка Ширли очень заболела, у нее был рак, и она умерла, а Джек был таким нежным и хорошим.
– Это был не день миссис Санчес, – сказала Эмили.
– Что?
– Она приходит по четвергам.
– Эм, если она сошла с ума, она не отдавала себе отчет, какой это был день, – парировала Шарлотта, необыкновенно довольная своим ответом, в котором, как ей казалось, была непререкаемая логика. – Может быть, она сбежала из сумасшедшего дома, ходит везде и устраивается уборщицей, а иногда, когда она сходит с ума, она убивает всю семью, зажаривает и съедает на обед.
– Ты все это придумала, – заявила Эмили.
– Нет же, послушай, – убеждала Шарлотта, приходя во все большее волнение, – может, она как Ганнибал Лектер.
– Ганнибал-каннибал! – в изумлении, прошептала Эмили.
Им не разрешили смотреть этот фильм – который Эмили упорно называла 'Кричание ягнят', – потому что родители считали, что подобные фильмы им смотреть рано, но они слышали о нем от других детей в школе, которые тысячу раз видели его по видео.
Шарлотта видела, что Эмили уже не так уверенна относительно миссис Санчес. В конце концов, Ганнибал-каннибал ведь был врачом, который сошел ума, да так, что откусывал людям носы и все такое прочее. На этом фоне мысль о сумасшедшей уборщице-людоедке казалась вполне разумной.
Делорио вошел в гостиную, раздвинул шторы на задвигающейся стеклянной двери и внимательно осмотрел задний двор, освещенный фонарями. В правой руке он держал ружье. До этого он входил в комнату без оружия.
Задвинув шторы, он отошел от двери и улыбнулся Шарлотте и Эмили:
– Ну как, все в порядке?
– Да, сэр, – сказала Шарлотта. – Отличная передача.
– Вам что-нибудь нужно?
– Нет, сэр, спасибо, – пролепетала Эмили. – Мы хотим досмотреть передачу.
– Отличная передача, – повторила Шарлотта. Когда Делорио вышел из комнаты, Шарлотта и Эмили дождались, пока за ним закрылась дверь, и вернулись к обсуждению своих проблем.
– Почему у него ружье? – спросила Эмили.
– Чтобы нас защищать. Знаешь, что это значит? Миссис Санчес, наверное, еще жива, ее еще не поймали, и она охотится за кем-нибудь, чтобы его съесть.
– А что, если мистер Делорио тоже сойдет с ума и станет агрессивным? Мы не сможем от него убежать, у него же ружье.
– Не выдумывай, – сказала Шарлотта, но тут ей пришло в голову, что учитель физкультуры с тем же успехом может тронуться умом, что и приходящая уборщица. – Послушай, Эм, ты знаешь, что делать, если он станет буйным?
– Позвонить девятьсот одиннадцать.
– Дурочка, на это не будет времени. В этом случае тебе будет нужно дать ему по яйцам.
Эмили озадаченно сдвинула брови:
– Чего?
– Ты что, не помнишь тот фильм в субботу? – Укоризненно спросила Шарлотта.
Мама тогда очень возмутилась и даже предъявила претензии администратору кинотеатра. Она требовала объяснений, каким образом фильм со сценами насилия и подобными выражениями был отнесен ими к категории 'Пэ-шесть'«'Пэ-шесть' – раздел фильмов, которые рекомендуется детям смотреть под присмотром родителей, поскольку отдельные сцены нежелательны для просмотра детям до пятнадцати лет – Примеч. переводчика». Но администратор сказал, что фильм был обозначен 'Пэ-шесть, тринадцать', а это совсем другое дело.
Одной из сцен, которая шокировала маму, был эпизод, где хороший парень сумел отделаться от плохого парня, сильно ударив его промеж ног. Потом когда кто-то спросил хорошего парня, чего хотел плохой парень, хороший парень ответил: 'Не знаю, чего он хотел, но что ему было нужно, так это хороший удар по яйцам'.
Шарлотта сразу уловила, что эти слова больше всего не понравились маме. Она, конечно, могла бы задать вопрос, и мама бы все ей объяснила. Родители придерживались той точки зрения, что нужно честно отвечать на все вопросы ребенка. Но иногда гораздо интереснее было попытаться самой найти ответ. Тогда – это было что-то, что она знала, а родители не знали, что она знает.
Дома она проверила по словарю, какое значение, слова 'яйца' могло объяснить, что хороший парень сделал плохому, и почему ее мама так из-за этого расстроилась. Когда она вычитала, что в одном из значений 'яйца' – это грубое употребление слова, 'яички', она и его нашла в словаре, кое-что для себя уяснила, а затем пробралась в кабинет отца и почерпнула дополнительные сведения из его медицинской энциклопедии. Там все было изложено достаточно запутанно, но она поняла, может быть, даже больше, чем хотела. Как могла, она растолковала все Эм. Но Эм не поверила ни одному ее слову и, видимо, быстро все забыла.
– Ну как в том фильме в субботу, – напомнила ей Шарлотта. – Если он сойдет с ума и начнет буянить, дай ему промеж ног.
– А, ну да, – в голосе Эмили слышалось сомнение. – Дать ему по яичкам.
– По яйцам, – строго поправила ее Шарлотта. Эмили пожала плечами:
– Какая разница.
Вытирая руки желтым кухонным полотенцем, в гостиную вошла миссис Делорио. На ней был фартук, и от нее пахло луком.
– Ну как, девочки, не хотите еще пепси?
– Нет, мадам, – сказала Шарлотта, – спасибо, мы смотрим передачу.
– Отличная передача, – подхватила Эмили.
– Одна из наших любимых, – добавила Шарлотта.
Эмили сказала:
– Она про одного мальчика, у которого есть яички, и все по ним все время бьют.
Шарлотта едва удержалась, чтобы не треснуть маленькую дуреху по голове.
