В эту пятницу майор Александр Брюс проснулся в своей квартире на улице Оберкампф за пятнадцать минут до будильника. Ему снился черно-белый сон. Пару минут он лежал неподвижно, пытаясь удержать его в памяти.
Лестница, уходящая ввысь. Он поднимается по ней вслед за женщиной, оба с усилиями достигают краешка звездного неба. У женщины в руках карманный фонарь. Где-то позади них раздаются приглушенные, словно проникающие сквозь толстую мембрану, шепот, крики, смех, плач. Еще Брюс слышит звуки работающего насоса. Он изо всех сил старается быть подальше от этой штуковины, чтобы она его не засосала. По мере того как он взбирается по лестнице, его тело становится все тяжелее, ему все труднее дышать. Похоже, для женщины подъем так же труден, как и для него. Она вдруг останавливается и оборачивается, у нее лицо… Мартины Левин. «Мы больше не увидимся на земле», - говорит она ему. Тело Алекса Брюса скатывается назад. Он больше не видит своей спутницы, ведь он вообще оказывается вниз головой. Вот она - мембрана: мерцающая, пульсирующая, она распространяет какие-то таинственные волны любви.
Странное ощущение охватило его: ему захотелось проснуться во второй раз. Как если бы сон о мерцающей мембране был частью другого, более объемного сна о том, что происходило с ним в действительности с того момента, как попал в госпиталь Виктор Шеффер.
Третьего дня анестезиологи ввели капитана Шеффера в состояние искусственной комы, чтобы он как можно лучше восстановился после операции и мог находиться на аппарате искусственного дыхания. Лечащий врач объяснил, что Виктору будут вводить болеутоляющие средства в течение примерно трех недель, организм восстановится, выйдет из этого состояния, вероятно, без последствий. В госпитале «Сен- Бернар» целая бригада медиков занималась Виктором и еще одиннадцатью пациентами отделения интенсивной терапии. Двенадцать человек находились между жизнью и смертью. Однако травматическая кома, вызывающая полную потерю сознания, отличается от комы искусственной. Временами Виктор слышал звуки работающих приборов, шум шагов, голоса медперсонала и посетителей и таким образом частично воспринимал окружающее.
Алекс Брюс зажег ночник и увидел, что часы показывают пять минут седьмого. Опустив кнопку будильника, он сообразил, что впервые за десять дней спал один. Все предыдущие ночи он провел с Мартиной Левин.
Поел он наскоро, но не пожалел времени на то, чтобы тщательно выбриться. Ему нравились безупречно гладкие щеки, а справиться с его густой щетиной было нелегко. Он любил бриться под музыку - скажем, под «Елисейские поля» Боба Синклера. Диско в сочетании с техно здорово бодрит по утрам, прогоняет мрачные мысли. Был у него любимый фрагмент: «I see you every night in my dreams. / All I need is your love, all I need is you baby». [Каждую ночь я вижу тебя во сне. / Все, что мне нужно, - это твоя любовь, это ты, малышка (англ.).]
Просто и круто.
В зеркале отражался мужчина тридцати восьми лет, с темными курчавыми волосами, голубыми глазами, орлиным носом и матовой кожей - за исключением той его части, которую густо покрывала мыльная пена. Роста он был среднего, мускулистый; стоя перед зеркалом, он пританцовывал в такт музыке. Брюс вспомнил, что утром по обыкновению Мартина шла за ним в ванную и наблюдала за каждым его движением. Словно она никогда не видела бреющегося или принимающего душ мужчины. Никогда не видела, как он вытирается полотенцем, а потом проводит расческой по мокрым волосам. Она молча промокала полотенцем капли, остававшиеся у него на шее и плечах, вид у нее при этом был серьезный, сосредоточенный.
Поразительная любовница. Поразительная во всех отношениях. Однажды ночью она пожелала надеть на него наручники. Он отказался. Стройная спортивная Мартина, сильная и проворная, как молодой зверь. В тот раз он сам надел на нее наручники. Прежде он никогда ни с кем такого не проделывал. Ничего подобного ему и в голову не приходило. И впредь не будет проделывать, несмотря на испытанное тогда странное удовольствие. Он вспомнил, как Виктор сказал о Мартине спустя некоторое время после их знакомства: «Чудная какая-то баба, правда?» И он ответил: «Бездонная, словно колодец». Это потом он узнал, что она брошенный ребенок. Родилась неизвестно от кого. Но это, так сказать, голые факты. А эмоции она держала при себе, один только раз упомянула о своем прошлом, о школьном учителе и его семье, взявшей ее на воспитание.
Левин, Шеффер, Брюс. Их трио начало складываться уже давно. Еще с той поры, когда расследовали дело Вокса - психопата, одержимого женскими голосами. [См. роман «Голос» того же автора.]
После его ареста капитана Левин официально перевели в криминальную полицию, в группу майора Брюса. Она мечтала об этом назначении. А еще до этого она стала его любовницей. Вот уж чего она и представить себе не могла. Как, впрочем, и Брюс.
«И все пошло прахом», - подумал Брюс, стоя под теплой водой, струящейся по его плечам и одеревенелой спине. Одеревенелой, словно это был не сон, а быль, словно его тело действительно улетело к пульсирующей мембране, источающей больше любви, чем женщина из плоти и крови. Мартина Левин. Он расстался с ней накануне. «Послушай, Мартина, давай пройдемся немного». Они вышли из своего учреждения на набережной Орфевр, 36 и направились к Новому мосту. Она чувствовала, она уже знала наверняка, что он ей скажет. Брюс объяснил, что все кончено. Десять дней странной связи, где было так много ощущений и так мало слов, а еще меньше взаимопонимания. Несмотря на все попытки его достичь. Брюс знал, что такие отношения не имеют будущего. И Мартина, наверное, в глубине души понимала это. Она не возражала, позволила поцеловать напоследок свое такое знакомое лицо с гладкой прической, потом обошла квартал, вернулась с покрасневшими глазами и снова погрузилась в работу.
Брюс намеревался просить Матье Дельмона, чтобы Мартину Левин перевели в другую группу. Она останется в криминальной полиции. Мартина прекрасный полицейский, а руководство проводит политику феминизации французской полиции. Оплот криминальной полиции составляют около сотни мужчин и горстка женщин; таких закаленных, как капитан Левин, принимают охотно и уже заднего хода не дают. В этой структуре еще восемь групп, занимающихся уголовными делами, не считая отделов по борьбе с терроризмом. Мартину есть где использовать - ее энергию, выдержку, ее хладнокровную ярость.
На сегодня он выбрал темно-зеленую трикотажную рубашку, серый костюм. Надел плащ, шарф и вышел из дому. Была глубокая осень, улица блестела от недавнего дождя. Направляясь к станции метро «Пармантье», Брюс обдумывал предстоящий разговор с Матье Дельмоном. Возле кафе «Шарбон» его мобильник зазвонил.
- Алло, Брюс? Это Дельмон.
- Да, шеф.
- В пятом округе убит мужчина. Поль Дарк, улица Монтань-Сент-Женевьев, пятьдесят четыре. Левин, Санчес и криминалист уже на месте.
- А почему мы, а не ребята из пятого округа?
- Убитый был ведущим сотрудником какой-то фармацевтической лаборатории. К тому же есть подпись.
- Какая?
- Нехорошая. Кобра. Написано кровью.
- Кобра…
- Вам это о чем-нибудь говорит?
- Нет.
- Вот и мне не говорит, - вздохнул Дельмон. - Я счел нужным лично позвонить, потому что хоть Левин и профессионал, но мне все же хочется, чтобы и вы поехали на место. И поскорее. До того, как там окажется помощник прокурора.
- Хорошо, шеф.
- И я требую, чтобы на этот раз все было в жестких рамках.
- В рамках? - Брюс изобразил удивление, но Дельмон прекрасно знал его приемчики.
Они уже давно выработали манеру диалога, при которой откровенно высказывалось столько же, сколько недоговаривалось. В зависимости от обстоятельств значение имели тон голоса, вздохи, умолчания. На сей раз умолчаний почти не было. Дельмон был расположен поговорить.
