каналов не посещал. Но судьба достанет человека в любом случае, где бы он ни был и как бы глубоко ни зарылся.
Аркадий никак не ожидал, что на этот раз она вытянет руку прямо с экрана, схватит за шиворот и — ну, трепать его! Дело было под Рождество…
Поздно вечером Аркадий, как всегда, смотрел телевизор. Канал был развлекательный.
Уже наступал момент забытья с последующим лунатическим переходом в постель, как вдруг на экране появилось такое, от чего Аркадий вздрогнул и выпрямился в кресле.
Сон как рукой сняло.
В машину «скорой помощи» укладывали носилки, а на них… О, ужас! На носилках лежал яйцеголовый усатый мутант с «мушками» на щеке!
В этот раз кокошник отсутствовал, а голова… Голова почему-то была нормальных размеров. Но, правда, вся перебинтована.
Аркадию сделалось дурно. А тут ещё какой-то детина нарисовался рядом с этими носилками…
Детина бежал за медбратьями и что есть мочи орал: «Не волнуйтесь, я всё оплачу!
Он шлёпнулся под моим окном, стало быть мне его и выхаживать! Мне его Бог во спасение послал, отвёл от страшного греха… От смертного греха отвёл!»
Потом замелькали другие кадры. В тех кадрах тоже кого-то несли на носилках. Лица лежащих были знакомы. Всех их Аркадий видел в захудалой школе.
Что там было дальше, трудно вспомнить. Аркадия как-будто оглушило. Он ещё долго сидел, тупо глядя перед собой. Не заметил даже, как подошла Риммочка. Она тронула его за плечо, он схватил её руку, прильнул и затрясся в рыданиях:
— Я знал, что всё кончится именно этим!
— Что кончится?
— Представляешь, Риммочка, Авелей мочат! И свидетелей убирают! Я ведь тоже свидетель… какой- никакой…
— Не смей так долго смотреть на экран! Психику нарушишь!
— Да что ты говоришь! Ты же не в курсе!
— Я, конечно же, не в курсе и считаю, что ты немедленно должен мне всё объяснить! — заорала она ещё громче, дабы привести несчастного супруга в чувство.
— Риммочка, если меня убьют, это будет дело рук Давилова… или… — … или Шамильчика, или моих, да?! Совсем сдурел!
— Не издевайся… Ты же видела — их понесли!
— Кого?!
— Скоро и меня вот так же точно понесут!
— Да говори ты толком!
— Там мужику полчерепа снесло… начисто… А он раньше в кокошнике ходил…
— Мужик — в кокошнике?!
— Яйцеголовый…
— Всё ясно — допился!
Риммочка не знала никого из Авелей, кроме Шамиля, а значит объяснять ей было бесполезно.
Эх, не взял он в своё время телефонов, а то сейчас бы обзвонил всех товарищей по несчастью! Глядишь — и вместе что-нибудь придумали бы. Не надо было от коллектива отбиваться. Теперь их всех перебьют по одиночке…
Ту ночь Аркадий провёл в кресле. Не сомкнул глаз до самого утра. Он даже забыл, что ночь — Рождественская.
В шесть ноль-ноль, лишь только вышли первые новости, он снова прилип к экрану.
В этот раз не показали ничего особенного. В смысле, события описывались грандиозные: несколько пожаров, дикие авиа- и автокатастрофы, обрушения домов, но знакомые лица уже не мелькали, и это радовало.
Может быть, он, всё-таки, ошибся? Зря переживал?
Полуденная сводка новостей показала, что не зря. На этот раз несчастье приключилось ещё с тремя яйцеголовыми. Их вели под руки, они практически ничего не соображали. Вокруг скопилось много народу, все чего-то советовали, суетились…
Вот у нас всегда так: защитить от бандитов некому, а как сочувствовать — так всем миром!
Этих двух эпизодов было достаточно, чтобы перейти на осадное положение. Аркадий надел наушники и воткнул их в телевизор, так что звуки трагедий слышались теперь только ему.
Риммочке было велено в квартиру никого не впускать, невзирая на лица. Если будут спрашивать по телефону, пусть отвечает, мол, в командировке. А если, всё-таки, кто-нибудь ненароком его засечёт, в окне силуэт заметит или пение в ванной услышит, то и на этот случай имелось объяснение: дескать, прячется от чёрных. А от кого ж ещё прятаться? Дескать, выехал как-то в центр, а его тут же чёрные подрезали, квартиру стали вымогать… Потому и прячется. «Подрезали, стукнули, вымогают…» Осталось добавить: «Очнулся — гипс!»
Осадное положение, к счастью, продлилось недолго — всего несколько часов. Помог всё тот же телевизор: сам напугал, сам и успокоил.
Продолжая следить за событиями в криминальном мире, судорожно выискивая на экране лица братьев по несчастью, Аркадий скоро с удивлением обнаружил, что лица стали повторяться. Когда знакомые рожи полезли на экран по четвёртому кругу, на него напала истерика. Он стал хохотать, будто его под ребрами щекочут.
На эти звуки живо примчалась Риммочка. В руке у неё была поварёшка. На всякий случай.
— Говорила — не просиживай у ящика, с ума сойдёшь!
— Свобода!!!
— Да не рви ты мне душу! В чём дело?!
Риммочку хохот супруга встревожил больше, чем все его рыдания и подвывания.
— Риммочка, ведь не может же быть, чтобы каждые полчаса — одни и те же трупы на экране! Одни и те же морды на носилках, вот уже битых четыре часа! Причём, каждый раз на разных носилках! Их выносят совершенно разные санитары, из разных домов! Понял! Наконец-то, дошло, старый я кретин! Твоя правда — нечего сутками в ящик пялиться! Кто редко смотрит, тот и не замечает!
— Чего не замечает, горе ты моё?
— А ты не понимаешь? Нашим доблестным журналюгам нужны горячие факты, вот они их и подстраивают… искусственно… А дураки-Авели, не иначе, как от крайнего безденежья… Ну да! Психкурсы- то разогнали! Короче, эти недоумки напросились к ним… в статисты! Не нашли ничего лучшего! Дешёвка! Ниже всякого дна! Ведь это же чистой воды спектакль! Как же я раньше-то не допёр?!
Не сказать, чтобы Риммочка сильно обрадовалась.
— Ну… и… дальше что?
— А дальше вот что… Мне сейчас надо срочно ехать в гости… Поздравить своё новое начальство… с Рождеством!
— Поезжай-поезжай, проветрись, а то действительно… ещё немного — и за тобой с носилками приедут!
— Свобода!!!
Глава 10
«Если хочешь быть здоров, отвлекайся!»
«Поздний Сталин — ранний Хрущёв».
Этот стиль царит на большей части проспекта Мира — примиряющего проспекта, соединившего
