разного рода болевыми ощущениями… в порядке профилактики… за счёт фирмы, естественно… Но для всех остальных услуги платные! Не хотите ли воспользоваться?
— Нет-нет, что вы! Мне, наоборот, очень приятно быть умным человеком… Лично меня это не мучает!
— Кстати, о хамстве. Простите и вы, что я до сих пор не представился. Евгений Петрович Давилов, первый зам по древней психологии… Так вот, раз уж речь зашла о хамах, дабы покончить с этой неприятной темой, давайте быстренько просмотрим учебный фильм, а потом — не смею вас задерживать…
Бегло взглянув на часы, Давилов раскрыл дорогой ноутбук самой последней марки.
На экране замелькали допотопные персонажи — люди, родившиеся до Всемирного Потопа.
— Перед вами три Ноевых сына… Известно, что ЛИШЬ ОДИН из них был приличный…
Это — Сим, пресловутый пай-мальчик… Именно он, согласно Писанию, прикрывает нагого отца во время сна. А что в это время делает Хам? Он смеётся! Глумится над родным отцом! Зачем, спрашивается? Чтобы накликать беду на весь свой род?!
На экране мультяшный Хам забился в радостной истерике. Потом хлопнулся наземь и задрыгал ножками.
— Не удивительно, что в Библии написано: «И с тех пор дети Хамовы попали в вечное услужение к детям Сима»…
— Думаю, что я — где-то посередине, — робко выдавил Аркадий. — Скорей всего, моим предком был Иафет.
— Такое вряд ли возможно!
— Это почему же?
— Иафет держал постыдный нейтралитет. Не смеялся сам, но и не пристыдил насмешника… Бедняга Иафет! Он и не догадывался о последствиях! Его семя почти всё вымерло, оказавшись нежизнеспособным. Быть посередине — значит быть никем!
Глава 6
«Сортировщик Авелей»
Ещё учась в институте, Аркадий неоднократно наблюдал подтверждение услышанному, но тогда на этот счёт никакая стройная теория в голову не приходила.
Из толпы его весёлых однокашников заметно выделялись два Симовых отпрыска: гитарист ансамбля Коля Симко и шахматист Олег Симович. Они всегда ходили в окружении красивых баб, которые сбивались с ног, лишь бы им угодить: пышками кормили, конспекты переписывали, таскали по театрам и по барам.
Аркадия эти крысы дружно игнорировали. Они его в упор не замечали, как будто он пустое место. Хамки однозначно…
Давилову такие мелкие разборки были вряд ли интересны. Он мыслил более масшабно: его тревожили библейские трагедии. Он ведь зам по древней психологии.
Аркадий на всякий случай внимательно слушал, а Давилов этим пользовался.
— Авель и Каин — два брата, две половинки наидревнейшего общества. Я бы сказал, миниобщества… Одна из половинок оказалась гнилой, но тогда, по крайней мере, существовало равновесие, фифти- фифти…
— А что было потом? — спросил Аркадий чисто из вежливости.
— Потом была эпоха Ноя. Ноевых детей уже не двое, а трое, но опять-таки, ЛИШЬ ОДИН из них вызывает уважение… Подводим итог: между Авелем и Симом исторический промежуток небольшой, но за это время сознательная половина населения Земли сморщилась, превратившись в сознательную треть… Человечество деградирует, и процесс этот, боюсь, уже необратим…
— А к-к-каковы сейчас наши дела?
— Справедливости ради надо отметить, что сегодняшние наши дела не так уж и плохи…
Сегодня потомки Авеля и Сима составляют приблизительно пятую часть населения планеты… В среднем, конечно. Местами, например, в жестоких мегаполисах, всего лишь одну десятую. Эта статистика много раз перепроверена.
— Вы считаете, что одна пятая — это хорошо?
— Конечно! Пессимисты настаивают на полутора процентах…
— И вы всё это затеяли, чтобы утереть нос каким-то пессимистам?!
— Нет, конечно же… Мы набираем Авелей в чисто практических, утилитарных целях.
Для безопасного внедрения в жизнь новых научных разработок. Ведь человеческий фактор ещё никто не отменял!
— Ну, и как же вы их набираете?
— Наш метод гениально прост! До смешного прост! И отбор, и статистический учёт ведутся…
— На пальцах?!
— Вы поразительно догадливы! К тому же, в нашей стране полигон для таких исследований просто идеальный.
— Полигон?
— А где же ещё в мире, в каком метро, найдётся такое жуткое количество совершенно одинаковых убойных дверей? На Западе процент Авелей вычислять очень трудно, ведь у них почти все двери замедляются пружинами…
Тут взгляд Аркадия упал на плакат, висевший за спиной лысого начальника. На нём рабочий поднимал булыжник — всем известная скульптура Ивана Шадра.
— Ну, а булыжник тут при чём?
— Да всё при том же…
Давилов поморщился, будто рабочий был его личным врагом.
— Ответьте мне, пожалуйста, на один вопрос… элементарный… Когда один человек берёт в руки камень и бросает им в другого, как мы это называем?
— Криминал…
— Правильно. Однако чтобы камень поднять и бросить, нужна большая затрата энергии… А увесистая дверь метро САМА идёт в руку… Сама ведь?
— Сама-а-ауууу… — неожиданно тихо завыл Аркадий, а про себя отметил: «Готово дело! Гипноз подействовал! Мычание попёрло! Так я и знал!» Он уже ждал трагического продолжения сеанса гипноза, который, в итоге, должен был лишить его квартиры, а может быть, и жизни. Хоть бы Риммочке успеть позвонить!
Но Давилов, как всегда, проявил оригинальность:
— Приятно?
— Что приятно?
— Ну, когда без усилий и безнаказанно можно гадить, гадить и гадить?
Аркадий молчал.
— Хорошо! Отвечу за вас: «Да!»
— Да-а-а-ууу… — промямлил дядя своего племянника, уже гораздо тише и умиротворённее.
— Искушение? Конечно! Ещё какое искушение! Громадное! И, заметьте, ПО ЗАКОНУ тут никакого криминала нет, так что большинство из нас уже давно не могут отказать себе в этом удовольствии… Для большинства людей это что-то вроде наркотика, вроде бесплатной дозы…
— Так-таки для большинства?
— Да! Наше метро немолодое, ему уже седьмой десяток лет…
Аркадий вдруг вспомнил, зачем пришёл.
— Простите, что перебиваю… Я полностью согласен с вашими теориями… но мне хотелось бы знать, какие меня ждут… работы…
— Честно говоря, никаких особенных работ вам тут не предложат, а если и предложат, то придётся
