Балаганчик дона Кристобаля

детишки
звезды считают во мгле,
а старичишки
засыпают в седле.
Но мне хотелось быть
с Сельо
в постели,
с Камино
у камина,
с Теодоро
у забора,
с Хосе на софе,
в кресле
с Мединильей вместе,
на полу
с тем, кого люблю,
в зале
с Гонсало,
на большой тахте,
чтобы были все:
Сельо, Камино, Мединилья,
Теодоро, Гонсало, Хосе.
Ай, ай, ай, ай!
Я хочу замуж, замуж хочу я!
Слышите, что я сказала?
За обалдуя,
за генерала,
за врача,
за кардинала,
за военного,
за силача
необыкновенного,
за двадцать пареньков из Португалии
и так далее.

(Уходит.)

Кристобаль. Значит – заметано?

Мать. Заметано.

Кристобаль. Смотри, не то при мне – дубина, а от нее знаешь что бывает.

Мать. Ой! Да что уж я такого сделала?

Кристобаль. Ага! Боишься!

Мать (дрожит.) Ай!

Кристобаль. Говори: боюсь.

Мать. Боюсь!

Кристобаль. Говорите: дон Кристобаль уже укоротил мне хвост.

Мать. Дон Кристобаль уже укоротил мне хвост.

Кристобаль. И твоей дочери укорочу.

Мать. Но все-таки…

Кристобаль. Я тебе дам деньгу из кучи, что мавр наклал на лугу, а ты отдашь мне дочь Роситу и благодари за сделку, ибо я беру переспелку.

Мать. Ей же двадцать лет.

Кристобаль. Я сказал, что она переспелка, – значит, так оно и есть. Но все же она ничего себе девица. Как это вы говорите?…

Мать.

У нее грудочки
как блюдечки,
и задок
как колобок,
и птичка-невеличка…

Кристобаль.

Аииииий!

Мать.

И птичка-невеличка,
которая уже вылупилась из яичка…

Кристобаль. Вот именно, я женюсь потому, что донья Росита – это боккато ди кардинали.[1]

Мать. Ваша милость знает по-итальянски?

Кристобаль. Нет. Однако в молодости я служил у некоего дона Панталеоне во Франции и в Италии. Впрочем, то, что было со мной, вас не касается. Трепещите! Все должны трепетать передо мной, трепетать, карахорум!

Мать. Я уже трепещу!

Кристобаль. Ну то-то! Позови Роситу.

Мать. Роситаааа!

Росита.

В чем дело?
Замуж хочу я
за бычка-сосунка,
за шакала,
за лошака,
за генерала,
ради такого дела
я бы пошла за кого попало.

Кристобаль.

Ай, какие ляжки
у этой милашки!

Мать. Хочешь замуж?

Росита. Хочу.

Мать. Хочешь жениться?

Кристобаль. Хочу.

Мать. О, только не обижайте ее. Ах, как жалко мне доченьку!

Кристобаль. Дуй к священнику.

Мать уходит с причитаниями. Кристобаль и Росита об руку идут в церковь. Колокольный звон.

Поэт. Видали? И все же лучше, если все мы над этим посмеемся. Луна – белая орлица. Луна – курица- несушка. Для бедняков луна – каравай хлеба, для богатеев – белый атласный пуфик. Но дону Кристобалю и донье Росите не до луны. Конечно, если бы режиссер пожелал, дону Кристобалю привиделись бы водяные девы, а донья Росита в третьем действии могла бы украсить волосы инеем, ибо снег означает невинность. Но хозяин театра держит действующих лиц в железном сундучке и показывает их только шелкогрудым сеньоритам с придурковатыми носами и бородатым кабальеро, которые шляются в клуб и говорят: ка-рам- ба! А на самом деле дон Кристобаль вовсе не такой и донья Росита тоже.

Режиссер. Эй, кто это там мелет вздор!

Поэт. Я говорю, что они уже женятся.