дальше, и встал между ними на колени. Его руки обхватили ее ягодицы, ногти слегка впились ей в кожу. Одним сильным движением он вошел в нее, наполнил ее всю до конца, а затем долгими сильными толчками довел ее до пика наслаждения и взорвался одновременно с ней.
Позднее, когда они закончили свое любовное соитие приятным купанием в озере, они молча сидели обнявшись.
– О чем ты думаешь? – наконец спросил Кассиан. Катрин пожала плечами.
– Я думаю о том, как у нас все получится.
Ее голос звучал озабоченно. Он взял ее лицо в ладони и заглянул в глаза.
– Я хотел бы, я бы очень хотел, дать тебе все, что только пожелает твое сердце, я хотел бы исполнять все твои желания. Ты все, что у меня есть. Ты смысл моей жизни. Без тебя, Катрин, ничто не имеет смысла, а с тобой все становится невероятно прекрасным.
– Мы справимся, Кассиан, мы будем работать и жить в Лондоне. Может быть, нам даже удастся однажды познакомиться с кем-нибудь, кто поможет нам получить назад твои законные владения.
– Ты уверена, что ты хочешь поехать со мной в Лондон? Ты не скоро увидишь свою семью – отца, мать, а также Дэвида и Джонатана, – его голос стал тише, в нем появились хриплые нотки. – Может быть, ты вообще никогда их не увидишь. Может быть, твоя нога никогда больше не ступит на порог родного дома.
– Я знаю, – тихо ответила Катрин. – Я знаю все это, и, тем не менее, мне нигде не будет лучше, чем с тобой. Ты мой муж.
Кассиан кивнул и поцеловал ее.
– А ты моя жена, мое обещание будущего. Что бы с нами ни случилось в Лондоне, в одном я уверен: я тебя люблю.
Глава 5
Комната в Лондоне была крошечной и грязной. Катрин чуть не вскрикнула, когда они впервые вошли в нее. Лишь с большим трудом ей удалось скрыть свой ужас. Полы под ее ногами скрипели, везде была грязь, перед крошечным оконцем, через которое едва проникал луч света, стояла пара простых полок, готовых вот-вот развалиться. В комнате было темно, как ночью, хотя на улице светило яркое солнце.
– Зимой мы заклеим окно промасленной материей, чтобы не было так холодно, – сказал Кассиан и взял ее за руку.
Катрин храбро улыбнулась.
– О, здесь, безусловно, будет очень уютно, когда мы будем здесь сидеть при свете лампы.
Ее взгляд упал на узкую кровать. Собственно говоря, это была не кровать, а какой-то деревянный топчан, на котором лежал матрас, набитый сеном. Рядом стоял сундук, у стены напротив крошечный комод с посудой и посередине комнаты шаткий стол из грубого дерева с двумя табуретками.
– Это наш первый дом, – сказала она и улыбнулась Кассиану. Намного охотнее она бы заплакала. Комната показалась ей темной холодной дырой, но она не хотела доставлять Кассиану никого беспокойства.
– Ты увидишь, как станет здесь уютно, когда мы здесь уберемся, – попыталась она подбодрить сама себя. Но когда она подумала о доме и о людях, которые станут их соседями, о районе, где стоят одни разваливающиеся хижины, где грязные дорога, шумные пабы и дома терпимости, когда она подумала обо всей этой грязи, бедности, дурном запахе и шуме, – ее охватил ужас.
Лондон! Никогда прежде она не видела такого скопления людей. 200 000 человек жили на узких улицах и в переулках. Шум стоял оглушающий. Ноттингем также был городом, тем не менее никакого сравнения с Лондоном. Глаза почти ослепли от множества новых впечатлений. Уши оглохли от бесчисленных звуков, которые вошли в их жизнь.
С удивлением она смотрела на лондонские мосты через Темзу. Кассиан показал ей и самые большие мосты, что перекинулись через реку, и мост, что был ближе всех к району, где они жили. Он был очень широким, таким широким, что по нему свободно проезжали туда и обратно экипажи. А по правой и левой сторонам улицы, ведущей к этому мосту, стояли высокие роскошные дома, в них жили богатые купеческие семьи. Но больше всего Катрин поразили копья, на которых были насажены головы казненных, дрожь пробежала по ее спине при виде этих голов. Она казалась себе крошечной, как муравей, по сравнению с таким мостом. Катрин вспомнила целые деревни, в которых было гораздо меньше народа, чем прохожих, одновременно двигавшихся по такому мосту.
Ее не смог утешить вид ни многочисленных лодок, ни роскошных галер, плывущих по реке. Вся эта жизнь и суета вокруг только усиливали ее страх. Сможет ли она ужиться в этом городе. Она снова скользнула взглядом по отрубленным головам.
– Пойдем отсюда, – попросила она тихо и боязливо прижалась к Кассиану, словно ища защиты.
Кассиан обратил ее внимание на цветы и многоэтажные дома горожан, расположившиеся вдоль реки, а также на Тауэр.
– Тауэр – это и крепость, и тюрьма одновременно, там даже находится монетный двор, – объяснял он, но Катрин казалось, что головы на пиках своими мертвыми глазами готовы продырявить ей спину, и ей хотелось только одного – побыстрее уйти отсюда.
Они повернулись спиной к мосту, и Кассиан указал ей рукой на многочисленные церкви и соборы, которые возвышались между домами горожан, и чьи медно-зеленые крыши блестели на солнце. Они медленно бродили по улицам, пока наконец не добрались до Чипсайда. Здесь для Катрин снова настал черед удивляться, на этот раз роскошью золотых и серебряных изделий, разнообразными тканями и другими товарами, выставленными в многочисленных лавках.
На этой роскошной улице Лондона царило бурное оживление. Кареты, повозки, наполненные товарами, двигались сплошной вереницей. На лошадях проносились всадники, не обращая особого внимания на пешеходов. Подмастерья везли тележки, служанки с полными корзинами сновали туда и сюда. Прогуливались хорошо одетые горожанки, а несколько аристократов пронесли мимо них в паланкинах. Шум стоял такой, что у Катрин заложило уши. Глаза начали слезиться от всех этих красок и впечатлений.
