Было еще темно, когда Клима пробудился от тревожного сна. Он хотел застать Ружену дома до ее ухода на работу. Но как объяснить Камиле, что ему надо куда-то уйти еще до рассвета?
Он взглянул на часы: было пять. Чтобы не разминуться с Руженой, уже сейчас нужно встать, но какую придумать отговорку? От волнения сильно стучало сердце, однако делать было нечего — он встал и начал одеваться, тихо, чтобы не разбудить Камилу. Он уже застегивал пиджак, когда услышал ее голос. Высокий голосок, говорящий со сна:
— Ты куда?
Он подошел к кровати и нежно поцеловал ее в губы:
— Спи, я сейчас вернусь.
— Я пойду с тобой, — сказала Камила, но тотчас снова уснула.
Клима быстро вышел за дверь.
2
Возможно ли? Он все еще ходит взад и вперед?
Да. Но сейчас он остановился, увидев в воротах Ричмонда Климу. Спрятался, потом припустил за ним к дому Маркса. Прошел мимо привратницкой (привратник спал) и притаился за углом коридора, где была комната Ружены. Увидел, как трубач стучится в ее дверь. Но ему никто не открывал. Клима постучал еще раз, другой, повернулся и пошел прочь.
Франтишек выбежал за ним. Трубач по длинной улице шел в сторону водолечебницы, где у Ружены через полчаса начиналась смена. Он снова вбежал в дом Маркса, постучал в ее дверь и громко зашептал в замочную скважину:
— Это я! Франта! Меня нечего бояться! Мне ты можешь открыть!
Никто не ответил.
Когда Франтишек выходил, привратник уже проснулся.
— Ружена дома? — спросил он.
— Со вчера ее тут не было, — сказал привратник.
Франтишек вышел на улицу. Вдалеке увидел Климу, входящего в курортное здание.
3
Ружена всегда просыпалась в половине шестого. И сегодня, когда так чудесно нисходил к ней сон, она не спала ни на минуту дольше. Она встала, оделась и на цыпочках вошла в соседнюю комнату.
Бертлеф лежал на боку, глубоко дышал, и волосы, тщательно причесанные днем, сейчас растрепались и обнажали кожу на черепе. Во сне его лицо казалось более серым и старым. На ночном столике стояло несколько пузырьков с лекарствами, напомнивших Ружене больницу. Но это не мешало ей. Она смотрела на него и чувствовала, как к глазам подступают слезы. Она не знала вечера более прекрасного, чем вчерашний. У нее было странное желание встать перед ним на колени. Она не сделала этого, лишь нагнулась и нежно поцеловала его в лоб.
А на улице, уже приближаясь к водолечебнице, увидела шедшего ей навстречу Франтишека.
Еще вчера эта встреча встревожила бы ее. Хотя она и любила трубача, Франтишек значил для нее многое. Он составлял с Климой нерасторжимую пару. Один означал обыденность, другой — мечту, один хотел ее, другой не хотел, от одного она стремилась избавиться, по другому тосковала. Один определял смысл существования другого. Даже решив, что беременна от Климы, она не вычеркнула Франтишека из своей жизни; напротив, Франтишек оставался постоянным поводом для такого решения. Она стояла между ними, как между двумя полюсами своей жизни; они создавали север и юг ее планеты, и никакой другой она не знала.
Но сегодня утром она неожиданно поняла, что это не единственная планета, на которой можно жить. Она поняла, что можно существовать без Климы и без Франтишека, что незачем спешить, что времени достаточно, что можно позволить умным и зрелым мужчинам вывести ее из этой заколдованной территории, где так быстро приходит старость.
— Где ты была ночью? — накинулся на нее Франтишек.
— А тебе что до этого!
— Я был у тебя. Тебя не было дома.
— Тебе нет дела, где я была, — сказала Ружена и, не останавливаясь, прошла к воротам водолечебницы. — И не ходи ко мне. Не хочу, чтобы ты ходил ко мне.
Франтишек остался один перед водолечебницей, а поскольку после целой ночи хождения болели ноги, он сел на лавочку, откуда удобно было наблюдать за входом.
Ружена вбежала по лестнице на второй этаж, вошла в просторную приемную, вдоль стен уставленную скамьями и креслами для пациентов. Перед дверью в ее отделение сидел Клима.
— Ружена! — Он встал и смотрел на нее отчаянными глазами. — Прошу тебя. Ну прошу, образумься, и пойдем туда вместе.
Его страх был обнаженным, очищенным от всякой любовной демагогии, к которой он так упорно стремился все эти дни.
Ружена сказала:
— Ты хочешь избавиться от меня. Он испугался:
— Я вовсе не хочу избавиться от тебя. Наоборот. Все это ради того, чтобы мы могли еще больше любить друг друга.
— Не лги, — сказала Ружена.
— Ружена, прошу тебя! Будет ужасно, если ты не пойдешь!
— Кто сказал, что я не пойду? У нас еще три часа впереди. Ведь сейчас только шесть. Ступай к своей жене и выспись как следует!
Она закрыла за собой дверь, надела белый халат и сказала тридцатипятилетней:
— У меня к тебе просьба. В девять мне придется уйти. Не могла бы ты побыть здесь часок вместо меня?
— Значит, ты поддалась на его уговоры, — сказала сослуживица укоризненно.
— Нет, не поддалась. Я влюбилась, — сказала Ружена.
4
Якуб подошел к окну, открыл его. Он думал о голубой таблетке и не мог поверить, что вчера действительно дал ее посторонней женщине. Он смотрел на голубизну неба и дышал свежим воздухом осеннего утра. Мир, который он видел в окне, был нормальным, спокойным, естественным. Вчерашнее приключение с медсестрой вдруг представилось ему бессмысленным и неправдоподобным.
Подняв телефонную трубку, он набрал номер водолечебницы. Сказал, что хотел бы поговорить с сестрой Руженой из женского отделения. Ждал довольно долго. Потом раздался женский голос. Он повторил свою просьбу. Голос ответил, что сестра Ружена сейчас занята в бассейне и подойти к телефону не может. Он поблагодарил и повесил трубку.
О, какое он почувствовал облегчение: медсестра жива! Таблетки из тюбика принимают три раза в день, она должна была принять их вчера вечером и сегодня утром и, значит, его таблетку уже давно проглотила. Вдруг все перед ним прояснилось: голубая таблетка, которую он носил в кармане как гарантию своей свободы, была обманом. Его друг преподнес ему таблетку иллюзии.
