никогда не домогалась. Или домогалась? Виктория уставилась в упор на Карину и вновь покрылась лягушачьей кожей от ужаса и отвращения. В ее памяти всплыл один давнишний эпизод…
Был поздний вечер, неожиданно Каринка позвонила и попросила Вику срочно приехать в агентство. Голос у нее был странный – нежный и тягучий. Вика поймала машину, приехала, и тут стало ясно, почему у начальницы такой голос, – она была пьяна вдрызг. Напивалась Карина красиво, под громкие звуки классической музыки. На журнальном столике красовалась полупустая бутылка виски и стояли два квадратных стакана из прессованного хрусталя, серебряная ледница с подтаявшим льдом, пепельница, полная окурков. На полу кучкой валялась одежда. Сама Карина, как королева, возлежала на кожаном диване в черном кружевном белье и лаковых ботфортах на шпильке. Зрелище было ужасное! Вика смутилась, робко предложила вызвать такси и отвезти Карину домой. Та глухо рассмеялась, налила ей полный стакан виски. Вика выпила лишь половину, больше не смогла, и уселась в кресло напротив Карины. Стены кабинета поплыли, и лицо Карины утратило четкость очертаний. Начальница выудила откуда-то ядовито-розовую блестящую тряпочку и швырнула ее Вике на колени. Тряпочка оказалась пошлым комбидрессом из секс-шопа. Карина потребовала раздеться, напялить мерзость и пройтись, торжественно сообщив Вике, что скоро приедет важный клиент, чтобы выбрать девочку на показ нижнего белья от кутюр. В этой роли Карина видит только Вику и будет ее настойчиво рекомендовать. Однако предварительно она хочет убедиться, не появился ли у Виктории целлюлит. Вика сразу поняла, что никакой клиент не приедет – Карина просто бредит по пьяни, но спорить с надравшейся начальницей ей не хотелось. Вика напялила на себя розовую мерзость, прошлась по кабинету, и неожиданно ее разобрал дурной смех. «А вы зачем разделись? – спросила Вика, хихикая, как придурочная. – Немедленно одевайтесь, иначе клиент испугается и убежит!» Карина вскинула бровки и ласково уточнила: что именно Виктория имеет в виду? Вика со счастливой улыбкой объяснила, что она имела в виду целлюлит. Карина словно взбесилась и выгнала ее вон. За что? Вика всего лишь сделала Каринке комплимент, хотела сказать, что на фоне роскошного тела хозяйки агентства ее собственное тело выглядит не идеально, клиент посмотрит на Карину и передумает брать Вику. Но Карина комплимент не оценила. Вика тогда подумала, что хозяйка так себя повела, потому что протрезвела и ей стыдно стало за свое поведение. А вдруг не в этом было дело? Вдруг Карина просто клеилась к ней, а Вика ее ухаживания проигнорировала, дурака сваляла, поэтому начальница и разозлилась. Но разве она, Вика, – оракул? Нет чтобы прямо все ей сказать, Вика повела бы себя более тактично и мягко ее отшила бы. Странные все-таки существа люди – говорят, когда надо молчать, и молчат, когда надо говорить! Каринка сейчас молчит, но даже ежу понятно, что ей надо говорить, дуре, иначе дело – труба.
– Короче, Кара, мне надоело твое упрямство, – потерял терпение Бесов, приподнял голову Карины за подбородок и заглянул ей в глаза – последнее, так сказать, психологическое предупреждение.
– Я хочу вначале получить гарантии, – прошелестела Карина.
– Гарантии? – усмехнулся Сева. – Гарантии чего, солнце мое? Ладно, даю слово, что если ты, сука, скажешь неправду, то я тебя…
– Анжелика Сологуб, – прошептала Карина.
– Кто?! А… – не удержалась от вопроса Вика, но опомнилась и замычала: – А… А… можно мне водички попить? Во рту что-то пересохло.
– Громче! – рявкнул Бесов.
– Во рту все пересохло! – завопила Вика.
– Блин, да я не тебе, – поморщился Сева.
Вика осторожненько кивнула.
– Анжелика Сологуб! – по слогам произнесла Карина.
– Ни фига себе, сказала я себе, – пропела Вика, схватила чашку со стола и без спросу допила чаек Бесова. Никаких сомнений – Карина сказала правду. Это что же получается? Вика глубоко задумалась, но, как ни пытала она свой мозг, умных мыслей больше не приходило. Глупых – тоже.
– Я не виновата! Я просто делала то, что мне Анжелика велела. Я просто хотела ей помочь…
– Просто ничего не бывает, солнце мое! Давно у вас с ней роман? – ехидно спросил Бесов.
Карина дернулась, как от удара, глаза ее наполнись собачьей болью.
– У вас устаревшая информация. Мы расстались, – сквозь зубы процедила хозяйка агентства.
– Какая жалость! – скривился Бесов. – Ну ничего, Кара, не расстраивайся. Найдешь себе другую.
– Да что вы понимаете! – закричала Карина. – Что вы понимаете в любви…
Настроение было хрупким, как подмерзшие лужицы на асфальте. Кара научилась быть спокойной всегда, при любых обстоятельствах, но сейчас любая мелочь могла выбить ее из колеи. Виновата во всем была весна – вкатилась, зараза, сахарным арбузом в душу, раздразнила гормоны обманчивым мартовским теплом, и снова накрыло Кару острое ощущение одиночества. Кара с этим чувством давно смирилась, приучила себя гармонично с ним сосуществовать, и ей даже удавалось кайф ловить от собственной независимости. Хорошо ей было, комфортно, легко – ничто не тревожило, полный штиль в сердце, ясная голова, холодный рассудок, но дурная весна в любую минуту могла пустить все ее сеансы психотерапии коту под хвост. Кара пока держалась, балансируя на грани, сорваться «жаба» мешала: слишком много средств было вложено в модного психоаналитика, чтобы так запросто расстаться с душевным покоем из-за прихотей погоды, вновь поверить в возможное счастье – и стать самым несчастным человеком на земле. Нет уж! Дудки! Она справится, выдержит, переживет этот март, как пережила прошлый, устоит. Хватит с нее лживых обещаний весны, больше никаких нервных срывов и депрессняка. Любовь – это иллюзия. Одиночество – ее стихия, ее кредо, ее стиль – уговаривала себя Кара, кутаясь в серебристый норковый полушубок на остановке трамвая и прикидывая, как поступить: поймать попутку или прокатиться на рогатом транспорте. До дома было недалеко, пешком от силы пятнадцать минут, но к вечеру подморозило и тротуары превратились в каток, шагать на каблуках по льду – опасно. У дверей агентства она чуть было не свернула себе шею – поскользнулась на лестнице.
Машину, как назло, пришлось с утра отогнать в сервис. «Ауди» обещали сделать к вечеру, но при техосмотре выяснилось, что имеется проблема, которую за один день никак не решить. Ничего удивительного, сама виновата, надо было раньше тачку в сервис отогнать, а не ждать с наивной надеждой, что неполадка устранится сама собой. Правда, такое уже случалось пару раз: что-то стучало, где-то скрипело, но Карина уговаривала машину не ломаться, и та слушалась, переставала стучать и скрипеть. На этот раз просьбы не подействовали, «аудюха», как называла свою любимицу Карина, разворчалась, отказалась резко трогаться с места и принялась так громко фыркать, что ездить на ней стало неприлично. Вроде не старая еще, а такая перделка, удивлялась Карина.
К остановке подошел трамвай, вобрал в свое теплое нутро озябших пассажиров и укатил по направлению к ее дому. Карина так и не решилась в него сесть. Не любила она общественный транспорт, вернее, людей, которые вечно норовили влезть в ее личное пространство. «Извозчиков» она тоже не любила – плюхаешься в салон, и ты обречен слушать либо шансон и попсу, либо пошлые анекдоты, истории о чужой жизни, детях, женах, политике, высоких ценах и проблемах страны. Это еще было полбеды. Некоторые товарищи пытались завязать с ней знакомство – тупые мужланы, похотливое быдло, потные грязные животные. Кара ненавидела мужчин. Причин ненавидеть их вроде бы и не было, просто однажды Карочка проснулась после утомительной тошнотной ночи с очередным любовником, посмотрела на мужика, храпевшего рядом с ней, и все про себя поняла.
Она и раньше все понимала, с детства, с тех пор, как они с подружкой Варькой, рыжей смешной плюшкой с двумя лохматыми косичками, дурака валяли на пыльном чердаке бабушкиного дома в деревне: наряжались, рожи корчили, а потом вдруг решили посмотреть, как друг у дружки все там устроено. Варька, разгоряченная игрой, идею поддержала, беззастенчиво стянула трусишки и продемонстрировала Карочке особенности своей физиологии. Карина вздрогнула и торопливо отвела взгляд, испугавшись необычных ощущений: теплый ветер словно погладил ее по коже, и все погорячело внизу живота. Как там все устроено у Карочки, Варьку не интересовало, подружка оделась, залезла с ногами на пружинистую кровать и принялась прыгать и хохотать. Карина разозлилась, назвала Варьку дурой и потребовала, чтобы та немедленно убралась вон, а потом долго рыдала от обиды. С Варькой они помирились на следующий день, но Карочка стала подруги сторониться: каждый раз, когда она видела Варьку, теплый ветер возвращался. Кара злилась на Варьку, сама не понимая за что. Злилась и чувствовала себя самой несчастной девочкой на
