– Вполне возможно, видела, – коротко ответил Иван Аркадьевич. – Это Ксения Копылова, довольно известная личность. Только она не актриса, а бизнесменша, владелица крупного косметического концерна. Человек она не светский, но лицо ее иногда мелькает по телевизору или в прессе.
– Ясно, – заметила Елена Петровна и вдруг вспомнила, где она видела эту Ксению Копылову. Она видела ее на фото в кабинете доктора Шахова, только на снимке бизнесменша казалась старше, чем в жизни. Впрочем, Зотова уже ничему не удивлялась. Марине Гольц было около сорока, а выглядела она двадцатипятилетней девушкой. Возможно, Копылова тоже сделала себе пластику и помолодела. Или фото у Шахова неудачное.
Варламов с несчастным видом потянул одеяло с постели.
– Ладно, спи уж тут, на кровати, – великодушно предложила Елена Петровна и удалилась в душ, благородному ее настрою поспособствовали две литровые кружки нефильтрованного австрийского пива и шнапс в количестве пяти рюмок. Глинтвейн она решила продегустировать завтра.
Когда она вернулась из ванной, румяная, в белом халатике и тапочках, благоухающая французскими духами и ароматами альпийских гор (так было сказано на бутылке с гелем для душа), Варламов уже лежал в кровати и… храпел на всю комнату. Ну да, он ухитрился сожрать все семь блюд и выпил в три раза больше, но все равно…
– Хам, – пробурчала Зотова, забралась под одеяло, достала гантель, прикрыв один глаз, примерилась, представив, как во все стороны разлетятся мозги гения кинематографа, если она сейчас звезданет ему по лбу, вздохнула, убрала гантель под подушку и погасила свет.
Спалось плохо. Кровать была вроде удобной, но Елена Петровна полночи ворочалась с боку на бок, никак не могла устроиться, то изнывала от жары, то мерзла, то подушку никак не могла приспособить, ну и мужское тело, которое лежало рядом, тоже слегка ее нервировало. Наконец, она смогла расслабиться.
Проснулась она в сумерках. Электронные часы на тумбочке показывали шесть тридцать утра. Что-то рано она пробудилась. В комнате было как-то подозрительно тихо, она включила ночник – Варламова в постели не оказалось. Не оказалось его и в ванной, и на диване – режиссер вообще куда-то испарился. Завтрак начинался в семь, на улице еще не рассвело, значит, вряд ли он отправился кататься на лыжах. Ну и куда он подевался? На каком это основании, собственно, он так себя ведет? Оставляет ее одну, бегает по ночам неизвестно где, вместо того, чтобы оберегать ее сон. Горнолыжник хренов! Елена Петровна загрустила. В Москве время бежало, как сумасшедшее, здесь тянулось, как каучук. На курорте она не больше суток, а кажется, прошла целая вечность. Причем истекла она совершенно бездарно. Сколько дел она переделала бы в Москве за это время! Зотова покосилась на телефон на тумбочке. Разница во времени два часа. Значит, в Москве сейчас половина девятого. «Я на отдыхе, я на отдыхе, я на отдыхе!» – как заклинание, повторила Елена Петровна и схватила трубку.
– На проводе, – послышался из динамика сонный голос Трофимова.
– Я на отдыхе… – машинально повторила Елена Петровна.
– Ой, Елена Петровна, здасьте, – радостно отозвался Веня. – Как отдыхаете?
– Отлично. Новости есть? Говори быстрее, я по международной линии звоню.
– Есть! Я выяснил колючее отчество, – заорал Веня. Зотова отстранила трубку от уха.
– Господи, ну что ты орешь!
– Тиграновна, – прошептал Веня и гоготнул.
– Забавно, – усмехнулась Елена Петровна, но в следующую минуту улыбка с ее лица сползла. – Ее зовут Галина?
– Как вы догадались? Да, Галина Тиграновна Звонарец. Озвонареть можно – вот имечко!
– Ты прав. Озвонареть можно. Так, Венечка, слушай меня внимательно. Бери ребят, дуй к Лысенко, оформляйте все, как положено. Как положено, Веня, и пулей в клинику Шахова. Минасян – там. Он должен быть там! Все, я на отдыхе.
Шмякнув трубку на рычаг, Елена Петровна удовлетворенно крякнула. Ну, Шахов, ну, шельмец, как тонко он прояснил обстановку и выяснил, удалось ли им выйти на Минасяна! И как мастерски запудрил ей мозги, высказав в лоб версию о поведении преступника, отведя от себя все подозрения. Вот почему он так задергался, когда Елена Петровна сказала об убийстве Марины Гольц. Плевать Шахову было на ее смерть, по большому счету, он напрягся, потому что уже успел познакомиться с убийцей лично и, возможно, готовил его к операции. Одно хитрого доктора оправдывало: возможно, соучастником преступления он стал невольно, не предполагая, что Минасян – убийца. Почему же тогда не выдал его сразу, как узнал? Деньги? Страх? Или человеческий фактор сыграл свою роль? В этом предстояло разобраться.
ГЛАВА 2. ЗАСАДА
– Панкратов прибыл по твою честь, – с порога заявил Варламов. – Вчера вечером, как я от тебя ушел, слазил в его номер.
– Обалдели? А если бы он вас засек?
– Не засек бы. Он пребывал в отключке. Я с барменом в приятельских отношениях. Сумел договориться с ним, чтобы он Панкратова подпоил. Тот пошел навстречу. Сделал ему парочку фирменных коктейлей.
– Какой великодушный бармен! А он случайно не поинтересовался, за каким хреном вам понадобилось подпаивать Панкратова?
– В этом отеле бывает очень много публичных персон и богатых людей, обслуга вышколена, вопросов лишних не задает, глуха и нема, как рыба. Хозяева берегут репутацию, охраняют покой гостей и стараются, чтобы ничего из этих стен не выходило. Мне достаточно было сказать, что Панкратов – журналист светской хроники, собирает в отеле компроматы на постояльцев, и просьбу даже не пришлось подкреплять сотенкой евро. Потом мне удалось у Панкратова вытащить ключ.
– Вы прямо Игорь Кио, – хмыкнул Левон.
– Повезло просто, удалось ключ добыть, когда Филипп в номер пытался спьяну залезть. Без дополнительных хлопот обошлось. Короче, господин Панкратов пас тебя от самого аэропорта в Цюрихе. Никаким рейсом со мной он не летел. Вероятно, после того, как заказчики узнали, что Копылова сменила курорт и отель, они решили на всякий случай подстраховаться. Боялись потерять объект из вида. Быстро они сориентировались. Я намеренно выбрал этот отель, потому что номера в нем просто так не забронируешь. Сюда селят только ограниченный круг людей. И надо же было так облажаться! – Варламов прошелся по комнате с недовольной миной и сел на кровать Левона, чтобы его отвязать. Вчера, когда Елена Петровна ушла в душ, он успел сначала заглянуть в номер к Левону, потом к Панкратову. – Вывод напрашивается неутешительный. Клаус Кислер может быть связан с конкурентами Копыловой, иначе Панкратов не получил бы номер в этом отеле в высокий сезон. Клаус держит бронь только для своих.
– А как же мой номер? Это вы за Копылову поручились?
– Слава богу – нет. Попросил одного старого приятеля из Вены. Кислер не знает, что номер для Копыловой зарезервирован с моей подачи.
– Так, может, ее конкуренты таким же образом поступили? Или просто предложили Кислеру такую сумму, от которой невозможно отказаться.
– Возможно, так и было, но в любом случае – будь осторожен и держись от Кислера подальше. Что касается Панкратова… Тут надо быть осторожным вдвойне. В его фотоаппарате я нашел снимки твоей рожи. Благо, снимал он с дальнего расстояния, лицо почти не разглядишь, но дело пахнет керосином. В свою очередь, я постараюсь Панкратова нейтрализовать, но и ты будь бдителен. Из номера старайся не выходить. Сегодня прокатишься на лыжах… Ты, кстати, о птичках, на лыжах кататься умеешь хоть немножко?
– Немножко умею.
– Все равно инструктора возьми, чтобы шею не сломать. В общем, сделай вид, что ты отдыхаешь, чтобы Панкратов это зафиксировал и отчет конкурентам отправил. Потом скажешься больным. В смысле, ты – больной. Нам, главное, до отъезда журналиста продержаться. Он улетает первого января. Понял?
– Понял, – буркнул Левон. – Отвязывайте быстрее, – поторопил Минасян. – Я вам не собака. Нет, так невозможно жить. Я всю ночь глаз не сомкнул! Не, так жить невозможно. Может, коврик мокрый лучше? – с надеждой спросил он. – Или вы просто запирайте меня на ключ.
– Просто на ключ эту дверь не запрешь, она изнутри автоматически открывается. В комнате жарко, коврик может высохнуть. Потерпишь, – огрызнулся Иван Аркадьевич и наконец-то отвязал Левона от кровати. Минасян метнулся сначала в туалет, потом к мини-бару. – Понял он, – ворчал Варламов. – Раньше
