– Да разве в паспорте дело? – сказала я на тот случай, чтобы у меня было оправдание, если ушлые женщины их отдела как-нибудь уже выяснили, что в Ленечкином новехоньком паспорте действительно нет никаких сомнительных печатей.
– Нет, конечно, – согласилась Серая Мышка и опять уселась на стул.
– Ну так что? – спросила ее я.
– Что? – переспросила она.
– Ну… можете ли вы, Дашенька, предположить, с кем у него мог закрутиться роман в вашем отделе?
– В нашем? – испугалась Мышка. (Видимо, у них в отделе сплошной мышарий, взращенный библиотекарями.) – У нас… ни с кем!!
– Ну а с женщинами из других отделов?
– Н-не… знаю…
– Так вы узнаете для меня, Дашенька? Клянусь, я в долгу не останусь!
– В смысле?! – вскинулась Мышка. Чувствовалось, что ей опять хотелось вскочить со стула, но она себя сдержала.
– Ну… я буду всегда готова отплатить вам добром на добро, – быстро сказала я, хотя до этого собиралась предложить ей билеты в первые ряды партера БДТ имени Товстоногова, поскольку в администраторах там у меня служила школьная приятельница.
– Хорошо… я попробую… – сказала Дашенька.
– Сколько времени вам на это нужно?
– Н-не знаю… Я позвоню… – И она собралась пробраться к выходу между столиками, но я, разумеется, не могла позволить ей вот так запросто уйти.
– Как же вы позвоните, если не знаете моего номера? Может быть, вы дадите мне номер своего телефона, и тогда мы действительно сможем созвониться? – в спину ей спросила я.
– В фирме запрещены посторонние разговоры по телефону, – отрезала она, не поворачиваясь.
– Я и так знаю номер телефона, где работает мой… муж. Мне и в голову не могло прийти звонить вам туда. Я прошу номер вашего сотового.
Серая Мышка не могла сказать, что у нее нет мобильника, потому что он болтался у нее на шее на шнурке, унизанном ужасными пластиковыми бусинами. Она медленно обернулась, вытащила из сумки шариковую ручку с покусанным колпачком, записала свой номер на салфетке пивбара и поскорее двинула от меня прочь. Разумеется, я тут же набрала этот номер, пока Дашенька еще была в пределах досягаемости. Мало ли чего она мне тут понаписала.
Мышка испуганно откликнулась. Я сообщила ей, что позвоню дня через два. Она предложила позвонить через неделю. Я сказала, что не могу ждать так долго, а потому мы поговорим через три дня, и отключилась.
Всякая ирония тут же оставила меня, когда девушка покинула пивбар. Конечно, лицезрение этого испуганного заморенного существа развлекло меня, но после ее ухода настроение опять упало до нуля. Я подозвала официанта, оторвав его от неистового истребления пищевых запасов заведения, и заказала темное крепкое пиво и соленых фисташек. После пары-тройки глотков сразу «поплыла». Сказалось напряжение последних дней. Вдруг Ленечка сегодня уже не придет! Он всегда исчезал неожиданно. Никогда не приходил за вещами, каждый раз пытаясь отрезать меня от себя навсегда. Потом, возвратившись, донашивал все те же носки, те же футболки, тренировочные брюки и допивал кофе из той банки, которую сам покупал, проживая со мной под одной крышей.
А может быть, ну его, пиво?! Может, лучше пойти в косметический салон и преобразить себя настолько, насколько это возможно в течение нескольких часов? Или подождать, пока Серая Мышка покажет мне разлучницу, и попытаться закосить под нее? Нет, это слишком примитивно. Надо брать своим, эксклюзивным. Я сделала еще один хороший глоток темного «Портера», забросила в рот горсть фисташек и направила свои стопы в косметический салон «Наяда». Название, согласна, отвратительное, зато мастера уже не один раз мною проверенные.
Наяда из меня вышла хоть куда. Из темной шатенки я превратилась в платиновую блондинку. Парикмахерша долго уговаривала меня не резать волосы, которые доходили до пояса, но под моим напором через полчаса все-таки сдалась и сделала мне потрясную короткую стрижку. Со сменой цвета волос пришлось менять и общий колер макияжа. Никогда в жизни я не употребляла косметику цветов куклы Барби, но оказалось, что именно они идеально подходили для создания нового имиджа. Окруженные голубоватыми тенями, мои серые глаза налились небесной голубизной, а ярко-розовые губы приобрели невиданную по сию пору припухлость и сексапильность. Образ довершили коротюсенькая джинсовая юбочка голубого цвета и облегающая кожаная курточка под цвет губ, в которые я обрядилась прямо в одном из стильных бутиков.
Я специально долго таскалась по магазинам, чтобы Ленечка уже успел вернуться домой, если, конечно, он собирался возвращаться в принципе. Зайдя в квартиру, я сразу с порога смогла бы показаться ему во всей красе новой розовой курточки, потрясающе гармонирующей с губами.
– Ба! – сказал Ленечка, открывая мне дверь. – Ты ли это, Ритулечка? Почто такой маскарад?
Я обиделась, но виду не подала:
– Это не маскарад, чтобы ты знал, а смена имиджа.
– Да ну? – изумился он, принимая у меня из рук тяжелые пакеты с продуктами. Из одного, между прочим, торчала бутылка вина, а в другом, сверху всяческих деликатесов, на самом виду пристроилась прозрачная упаковка с пирожными. – Гульба намечается тоже по поводу смены имиджа?
– Ты против? – нейтрально спросила я.
– Я, признаться, несколько удивлен…
– И это все, что ты мне можешь сказать по поводу того, что видишь?
Ленечка аккуратно поставил на стол бутылку, потом так же старательно, чтобы не попортить, вытащил пирожные и только после этого сказал:
– Мне кажется, что все это… – он одним взмахом руки описал вокруг меня овал, – … как-то не по возрасту… Ты, случаем, не забыла, сколько тебе лет?
– Я точно знаю, что не восемьдесят! – уже довольно зло выпалила я.
– Но ведь и не двадцать, – сказал он тоном, каким говорят с зарвавшимися тинейджерами.
– Пусть тридцать шесть, и что? Мне никто не дает больше двадцати восьми! – еще громче выкрикнула я, чтобы нечаянно не разреветься.
– Не сердись, – примиряюще сказал Ленечка и даже обнял меня за плечи.
Что ж! Стоило рядиться под сопливую девчонку хотя бы только для того, чтобы он вот так нежно обнял меня и притянул к себе. Я прижалась своими пронзительно-розовыми губами к его губам, как всегда пахнущим ментоловыми сигаретами, и он не смог отказаться от моего поцелуя. Он вообще ни от чего не смог отказаться. Мой резко омоложенный вид настроил его на сентиментальную волну, и он принялся вспоминать нашу с ним юность. Я не желала копаться в прошлом. Я желала жить настоящим, а потому сделала все для того, чтобы он забыл и про вино, и про пирожные, которые обожал, и, возможно, даже про ту свою новую зазнобу из «Здравы». И он о ней забыл. На тот вечер уж точно. Но на справку от гинеколога мы с ним тогда так и не наработали.
Следующим утром, которое неизбежно все-таки пришло за нашей очень жаркой ночью, Ленечка попросил меня не краситься душераздирающей (как он сказал) помадой и не надевать хотя бы на работу ясельную юбчонку. Я согласилась. Я готова была соглашаться со всем, только бы он не уходил от меня. Черные, сильно расклешенные шелковые брюки мне тоже здорово шли, а помаду запросто можно чуть-чуть приглушить нанесенным сверху коричневатым тоном.
– Совсем другое дело, – сказал довольный Ленечка и даже соизволил похвалить: – Пожалуй, тебе идут блондинистые волосы. Практически секс-символ! Куда там душке Монро! Гляди, как бы покупатели не разорвали тебя на сувениры!
Ленечка довез меня до книжного магазина, где я трудилась, нежно поцеловал в щеку, чтобы не попортить мои накрашенные губы, и отчалил в свою «Здраву».
И все-таки!.. Мне в затылок уже дышала другая женщина. Я это чувствовала даже тогда, когда этим же вечером Ленечка отказался от просмотра футбольного матча ради того, чтобы пораньше улечься со мной в
