– Как?!! Ты?!! Меня?!! Свою подругу?!! – Из возмущенной Симоны сыпались вопросительные и восклицательные знаки, как из прохудившегося мешка зерно.
– Девочки! Я вас умоляю! Не надо ссориться! – попыталась навести порядок Гришмановская. – Мы же все беременные! Вспомните о детях, наконец! – Она шлепнула по шаткому столику своим маленьким кулачком. Щербатое блюдце подпрыгнуло, упало на пол и наконец разбилось.
В закутке воцарилась тишина.
– Разбилось… – наконец проговорила Сима. – Жалко… Хотя… Туда ему и дорога! Слышь, Ирка, а как он тебе, твой иконокрад, вообще?
– В каком смысле?
– В прямом. Как мужчина?
– Люблю я его, девочки, – ответила Ирина и опять расплакалась.
– Ну, тогда тут уже вообще ничего не поделаешь. – Симона развела руками. – И хорош плакать! Кто-то тут, кажется, что-то о детях говорил!
– Да-да, я не буду. – Гришмановская отчаянно зашмыгала покрасневшим носом и вытерла слезы рукавом свитера. – Только вы меня не осуждайте, пожалуйста…
– А знаете, девки, – Сима вдруг вдохновенно завела глаза к потолку, – все-таки мы с вами счастливые! Это чтобы в таком-то возрасте, да любовь! Да такая, что хоть завтра умирай, потому что лучше уж не будет! Да еще чтобы дети были, мужиками желанные! Это ж не каждой такое счастье выпадает! А? Как вы думаете?
Татьяна с Ириной ничего не ответили Симоне, но она и не ждала от них ответа. Она и так знала, что они с ней согласны целиком и полностью.
Три счастливо беременные женщины вышли за проходную завода и вдохнули бодрящий воздух наступающей зимы.
– Гляди, Танька, твои! – Симона показала рукой на крылечко соседнего магазина культтоваров.
Там стояли сыновья Олега Дунаева: длинный нескладный Сашка и маленький Тарасик с белой челкой, торчащей из-под синей вязаной шапочки.
– Ну ладно, девчонки, пока, – бросила подругам Татьяна и побежала к магазину.
Сашка скупо улыбнулся ей, а Тарасик, как всегда, очень серьезно посмотрел на нее и доверчиво вложил свою руку в ее ладонь.
– Может, заедешь к нам? У меня твой любимый гороховый суп, – спросила Татьяна Сашку. – И Жертва по тебе скучает!
– Нет, – покачал он головой. – У меня завтра зачет. Трудный очень. Готовиться надо. Я в выходные приеду. Можно?
– Он еще спрашивает! – притворно возмутилась Татьяна и, привстав на цыпочки, чмокнула его в холодную щеку.
Смутившись, парень тряхнул головой, как конь, и пошел на остановку автобуса. Татьяна с Тарасиком двинули к троллейбусам.
– А где Дунаев-то? – спросила Симону Ирина.
– Здрасьте пожалуйста! Наш новый шеф на совещании по реструктуризации нашего КБ. Такие вещи надо знать, подруга!
Сима хотела уже повернуть к своему троллейбусу, но решилась все-таки спросить то, что давно уже хотела:
– Ирка! А как поживает твоя «Троеручица»? Все там же и висит?
– А где она должна висеть, по твоему мнению? – удивилась Гришмановская.
– Ну… не знаю… Я спрятала бы ее подальше…
– Почему?!
– Чтобы не напоминала, как твой Димасик тебя чуть не… В общем, ты понимашь…
– Глупая ты, Сима! Я эту икону в самый красный угол повесила бы, потому что, если бы не она, то он второй раз ко мне не пришел бы…
– Вот и я про то!
– Нет, Сима! Ты не про то! – возмутилась Ирина. – Не зря говорят, что «Троеручица» помогает в самых тяжелых случаях. Мой случай как раз из таких. Она… Ну… икона, притянула к себе Диму, чтобы потом отдать его мне. Понимаешь?!
– Ты так думаешь? – усомнилась Сима, поправив свою мафиозную шляпу, в которой было уже холодновато.
– Я в этом уверена! – Ирина поправила меховой воротник модного кожаного пальто, недавно подаренного ей главой преуспевающей фирмы «Муж на час».
– Ну, что ж! Ставь тогда перед ней свечки!
– Не получится, – улыбнулась Гришмановская.
– Почему?
– Я подарила ее Диминой маме.
– Римме Васильевне?!!
– Да.
– Зачем?
– Болеет она очень. Говорит, что только на «Троеручицу» одна надежда.
– Ир! А Как Римма Васильевна к тебе отнеслась? – спросила Сима, осторожно выглядывая из-под полей шляпы. – Она – женщина-громовержец! Зевс в янтарных бусах! Я с ней знакома.
– С пониманием, – усмехнулась Ирина. – Считает, что брак со мной – лучший вариант, нежели с юной вертихвосткой. Говорит, что передала его из-под своего крыла под мое.
– Смотри, Ирка! Не маши слишком крыльями! Как бы птенец не выпал! – улыбнулась Сима, приложила руку в кроваво-красной перчатке к огромным полям своей шляпы и пошла на троллейбусную остановку.
– Не выпадет! – весело отозвалась Гришмановская и повернула в другую сторону.
